Журнал «Если», 2001 № 08
Шрифт:
Впервые я начал всерьез сомневаться, что мне удастся выбраться из этой переделки живым. Я умру, когда мой скафандр исчерпает свои возможности или когда взорвется солнце — уж не знаю, что произойдет раньше.
Краткая жизнь горит ярко… Так нас учили. Долгая делает тебя консервативным, слезливым и эгоистичным. Живи быстро и яростно, потому что сам ты не имеешь значения — важно лишь то, что человек в состоянии сделать для своего вида.
Но я не хотел умирать.
Если я больше никогда не увижу Меркурий, то не пророню и слезинки. Однако, попав
Впрочем, у меня нет выбора.
Наконец вернулась Джеру. Она тащила серебристое «одеяло». Я узнал оболочку призрака.
— Это тот, которого мы убили…
— Я освежевала его, — слегка задыхаясь, ответила Джеру. — Соскоблила все внутренности кинжалом. Когда постоянная Планка равна нулю, это нетрудно. И взгляни… — Она сделала разрез в сверкающем материале. Затем быстро соединила края, провела по шву пальцем и показала мне: ткань была как новенькая. — Запомни, матрос.
— Слушаюсь.
Мы принялись устраивать из оболочки призрака навес над нашим РВП, чтобы хоть как-то защититься от солнечных лучей. Она напоминала мягкую и легкую металлическую фольгу.
Оказавшись в тени, Пэл зашевелился. Стоны академика вызвали появление биолюминесцентных изображений на поверхности его скафандра.
— Помоги ему, — приказала Джеру. — Дай ему воды. — Пока я возился с Пэлом, она накладывала жесткую повязку на пальцы своей левой руки.
— Скорость света, — заявил Пэл.
Он сидел, скорчившись и прижав колени к груди, в уголке нашего РВП. Должно быть, он говорил совсем тихо; биолюминесцентные символы на его скафандре выглядели какими-то фрагментарными — очевидно, усилители работали с максимальной нагрузкой.
— Расскажи, — предложила Джеру.
— Призраки нашли способ изменять скорость света в своей крепости. Увеличивать ее. — И он начал распространяться про квагму и физические постоянные и об изменяющихся параметрах пространства-времени, но Джеру с раздражением его перебила.
— Откуда ты все это взял?
Пэл принялся возиться с призмами и зеркалами.
— Последовал вашему совету, комиссар. — Он поманил меня. — Смотри, дитя.
Я увидел, как пучок красного света, разделенный и отраженный призмой, прошел сквозь дифракционную решетку, и на гладком пластике появился причудливый рисунок из световых пятен.
— Ты видишь? — Он не сводил с меня глаз.
— Сожалею, сэр.
— Длина волны света изменилась. Увеличилась. Красный свет должен быть на одну пятую короче, чем на изображении.
Я пытался его понять. Подняв перчатку, я спросил:
— А разве зеленый свет не должен переходить в желтый или синий?..
Пэл вздохнул.
— Нет. То, что ты видишь, зависит не от длины волны фотона, а от его энергии. Закон сохранения энергии не нарушается, даже несмотря на вмешательство призраков. Так что каждый фотон несет обычное количество энергии — и вызывает тот же «цвет». Поскольку энергия фотона
— Увеличение скорости света, — вмешалась Джеру.
— Да.
Я не следил за большей частью объяснений Пэла. Отвернувшись, я взглянул на свет, обтекающий навес из оболочки призрака.
— Значит, мы видим те же самые цвета. Свет от этой звезды доходит до нас немного быстрее. Ну, и что с того?
Пэл покачал головой.
— Дитя, такие фундаментальные постоянные, как скорость света, являются неотъемлемыми составляющими нашей Вселенной. Скорость света есть часть коэффициента, известного под названием структурной постоянной. — И он начал рассказывать о заряде электрона, но Джеру вновь его прервала.
— Кейс, структурная постоянная есть мера силы электромагнитного поля.
Это я понимал.
— И если увеличить скорость света…
— То поле ослабеет. — Пэл приподнялся. — Подумай вот о чем. Человеческие тела связывает молекулярная энергия притяжения — иными словами электромагнитные поля. А здесь электроны слабее притягиваются к атому; связь между атомами в молекулах нарушается. — Он постучал по шине на моей левой руке. — В результате твои кости становятся более хрупкими, кожа менее прочной. Понимаешь? Ты ведь тоже являешься неотъемлемой частью пространства-времени, мой юный друг. На тебя также повлияла деятельность призраков. Из-за того, что скорость света на этом инфернальном участке пространства продолжает расти — насколько я могу судить по моим примитивным экспериментам, — с каждой секундой ты становишься более хрупким.
Эта мысль показалась мне жуткой: оказывается, кто-то способен изменить само устройство нашей Вселенной. Я обхватил себя руками и содрогнулся.
— Возникают и другие эффекты, — продолжал Пэл. — Уменьшается плотность материи. Возможно, со временем наша структура начнет распадаться. Уменьшается температура диссоциации.
— А это что значит? — проворчала Джеру.
— Падают температуры плавления и кипения. Теперь понятно, почему нам так жарко. Любопытно, что биосистемы оказались более живучими, чем электромеханические. Но если в самое ближайшее время мы не унесем отсюда ноги, наша кровь вскипит!
— Достаточно, — веско сказала Джеру. — А как насчет звезды?
— Звезда может коллапсировать под воздействием собственной гравитации. Однако тепло, которое возникает из-за термоядерных реакций в ядре, создает дополнительное давление, направленное наружу, противодействуя гравитации.
— И если структурная постоянная изменяется…
— Равновесие нарушается. Комиссар, по мере того как гравитация начинает одерживать верх в этой древнейшей битве, звезда крепости светится ярче — горение идет быстрее. Вот вам и объяснение тому, что мы видели, когда находились вне границ крепости… Но это не может длиться долго.