Журнал «Если», 2005 № 03
Шрифт:
…Через несколько дней Пустая Нора запульсировала. На целый месяц Соль оказалась отрезана от метрополии. Прахом пошли надежды Ландмейстера; блестящий гамбит обернулся детским матом.
Начали исчезать люди. Ландмейстер пропал одним из первых.
Сольо объявили землянам ультиматум.
— Ультиматум?…
— У меня есть копия. Вот, не угодно ли взглянуть?…
Госпожа Михайлян вновь принялась рыться в рюкзачке. Нужная бумага все не находилась. Каринэ пыхтела, потела, сдувала со лба непослушную прядь,
Тарелки поехали в сторону; социологиня перевернула рюкзачок, и на столик посыпались карточки, использованные салфетки, стикеры, карандаши. Шоколадка. Книга.
Фузионер.
— Ой! Совсем забыла!
Краска залила ее лицо. Госпожа Михайлян торопливо запихала оружие обратно. Следом сгребла карточки, стикеры, ресторанную солонку. Схватилась было за томик, но Денис ее опередил.
— Вы позволите?…
Каринэ кивнула.
— Ваша? — Теир рассеянно перелистал книжку. «Скандинавские мифы и легенды» — значилось на обложке. Между листами обнаружился залитый в пластик документ; сами страницы местами были покрыты бурыми пятнами, похожими на кровь.
— Э-э… Нет. Это Марвина… вернее, Ландмейстера.
— Так Ландмейстера или Марвина?…
Каринэ закашлялась. Схватила стакан воды, торопливо отхлебнула.
— Марвин дал почитать Ландмейстеру — перед тем, как тот исчез. Нам ее вернули вместе с одеждой пропавшего и ультиматумом. Сольо уверены, что книга поможет понять суть происходящего… Собственно, она и несла в себе послание.
— Вот это? — Денис подцепил ногтем листок в пластике.
Девушка опять кивнула.
— Хорошо. Разберемся.
Послание сольо и книга отправились в рюкзак теира. Послышалось угрожающее сопение. Каринэ отбросила с глаз челку и неодобрительно посмотрела на детектива.
— Откуда у вас оружие? — поинтересовался Денис.
— Нам полагается. По штату, — она замялась. — Я исследую обстановку, собираю информацию…
В этот миг Завацкий увидел ее всю как на ладони. Дочь влиятельного рыцаря. Взбалмошная, непоследовательная, бестолковая. И очень, очень гордая. Информацию собирает? Как бы не так! На дракона она охотится. Сама охотница, сама и приманка…
Денис задумался.
По всему выходило, что оснований считать пропавших мертвыми не было. Ну вещи, ну одежда… Сольо отвечали просто: охота близится. Зверь голоден; скоро весь мир пожрет, как вы не понимаете?
То, что они при этом помнили о послах, радовало. Смерть в обществе сольо — табу. Мертвого не существует, а раз о беднягах говорят, — значит, не все потеряно.
Ох, глупо все как… По вечерам пропадают служащие, и всегда — вдали от посольства. Дознания никто не ведет, да и смысл? — все равно нападет ночью голод, и очередная жертва уйдет в темноту. А утром доброжелательные сольо принесут пакет с мятым бельем и тапочками…
—
— Хорошо, я поговорю. Сколько всего человек пропало?…
— Пятнадцать.
Ага. Из девятнадцати. И если Ландмейстер исчез одним из первых — нет повести печальнее на свете. Без начальства, без надежды на спасение, конечно же, за месяц посольство тихо-мирно скончалось. Бедняги не могли даже сдаться привратникам, потому что Нора пульсировала, не пуская никого внутрь.
— Ладно, Каринэ, — Денис деликатно накрыл пальцы социолога своей ладонью. — Проводите меня в здание посольства. Мне надо переговорить с оставшимися работниками и просмотреть данные на компьютерах. — Он вздохнул: — Кстати, а что на том берегу канала?
— На том?… А что такое?
— Пустынно, — пояснил Завацкий. — Подозрительно как-то… Здесь народ кишмя кишит, а на той стороне словно вымерло все.
— Ну да. Это кладбище сольо. Помните, я рассказывала о табу? В тех краях бывать запрещено.
— А как же они хоронят?
— Перед смертью у сольо притупляются социальные инстинкты. Умирающий уходит за реку и там остается навсегда.
— А коврик на берегу… во-о-он тот, видите? Это тоже часть ритуала?
Госпожа Михайлян посмотрела на теира, словно на идиота:
— Это наш коврик. Посольский.
— Но…
Внезапно Денис почувствовал, что устал. Голова шла кругом от обилия впечатлений. Навалились апатия и голод.
— Хорошо, — покорно согласился он. — Проводите меня, пожалуйста, в посольство, Каринэ.
Оставшуюся часть дня Денис переписывал в Абу окружающую реальность. С того дня, как его назначили детективом, он вел заметки, стараясь не упустить ничего.
«…Госпожа Михайлян вновь начала рыться в рюкзачке. Нужная бумага все не находилась. Каринэ пыхтела, потела, сдувала со лба непослушную прядь, наконец решилась на крайние меры.
Тарелки поехали в сторону; социологиня перевернула рюкзачок и на столик посыпались карточки, использованные салфетки, стикеры, карандаши. Шоколадка. Книга.
Фузионер.
Я вздрогнул: оружие было взведено. Бесстрашная женщина! Таскать в сумочке четверть Хиросимы… Одно неудачное движение — и от госпожи Михайлян даже пепла бы не осталось».
Завацкий задумался.
Бывают же на свете загадочные женщины!..
Спрятав пистолет в сумочку, она и не подумала поставить его на предохранитель. Денис сам хорош — мог бы и просветить бедняжку. Жизнью ведь рискует.
Или нет? Или фузионер разряжен, а госпожа Михайлян играет с детективом? Следит за выражением лица, за мельчайшими интонациями?…