Журнал «Если», 2005 № 07
Шрифт:
Старший офицер знал, что штурманы торгового флота не изучают подобные вещи. Скорее всего, Бугго вычитала это в справочнике. Капитан чрезвычайно ценила справочники и умела ими пользоваться.
Хугебурка ловким жестом извлек из рукава короткий металлический жезл со светящейся вертикальной шкалой. Сейчас вся шкала была однородной, тускло-желтоватой.
Бугго протянула руку.
— Индикатор? Так вот на какие штуки вы тратите свою долю прибыли?
— Полезная вещь, — отрекомендовал Хугебурка. — В нашем быту незаменимая.
— Как и противогазы, —
Хугебурка переглянулся с Антикваром, но ни один не решился возражать. В конце концов, Бугго — капитан. Она знает, что ей делать на своем корабле.
Они были мертвы, но все равно выглядели опасными — чужие, с оружием. Как и говорил Хугебурка, около двух десятков. Больше половины их лежало в кессоне. Бугго смотрела на погибших сквозь тонкий стеклопластик противогаза — слегка искажающий, как бы сужающий картинку, — на застывшие руки в перчатках, прильнувшие к оружию: каждый палец знает свое место среди спусковых крючков, кнопок и впадин автоматического пистолета с четырьмя различными режимами поражения.
Лица этих незнакомых людей ничего не говорили Бугго, но руки — едва ли не все. Хозяйские, самоуверенные руки. Она почти въяве ощущала на себе их прикосновения: умелые тычки в шею — руки, привыкшие подгонять пленных; равнодушное похлопывание ладоней по переборкам «Ласточки», которую они собирались взорвать, — руки, привыкшие забирать чужое. Среди погибших находился и тот, кто отдавал приказания по стереовизору, но Бугго не узнала бы его, даже если бы и захотела.
— Соберите все тела в транспортном отсеке, — приказала Бугго. — Господин Хугебурка, как быстро разлагается этот газ в присутствии кислорода?
— Приблизительно за шесть часов, — ответил Хугебурка, поглядывая на свой индикатор. — Плюс-минус.
— Захватите оружие, — добавила Бугго. — Вдруг кто-то из них еще жив и тайно кашляет где-нибудь под столом на камбузе.
— Маловероятно, — сказал Хугебурка, морща лоб под противогазом.
— А вдруг? — возразила Бугго и тряхнула головой. Хугебурке вдруг подумалось, что в детстве она носила на макушке большой бант или искусственный цветок. Он вздохнул. В противогазе что-то отозвалось противным, глухим бульканьем.
— И что тогда делать, если найдем живых? — уточнил Калмине на всякий случай.
— Что сердце подскажет, — ответила капитан безжалостно.
Когда спустя шесть часов индикатор погас, Бугго со своим экипажем снова явилась в транспортный отсек.
— Они даже не позаботились принять меры предосторожности, — говорила она, оглядывая тела. — Так и ворвались к нам с оружием наперевес. Как будто это мы дураки, а не они.
Погибшие лежали в ряд, как бревна, с пистолетами в крепко стиснутых, сведенных судорогой пальцах. На их обнаженных зубах засохла желтоватая пена.
— Почему? — спросила Бугго. Как будто нуждалась в их ответе.
Все молчали. Со стороны казалось, что Бугго принимает очень странный парад: два
— А вот теперь я должна предать вас безднам космоса, — сказала Бугго и вытащила из кармана тоненький мятый молитвенник. Она перелистала странички и снова сунула книжку в карман.
Охта Малёк беспокойно ежился и переминался с ноги на ногу. Присутствие мертвецов начало смущать его. Калмине Антиквар стоял рядом, в меру скорбный, но потом вдруг почувствовал, что устал сохранять надлежащее настроение и незаметно уплыл мыслями в совершенно ином направлении.
Бугго сказала своим безмолвным врагам:
— Как я могу отправить вас в последний путь, если даже не уважаю вас! Как просить святых принять вас в свои чистые объятия! Вы же грабители, пираты, вы хотели убить нас — у вас нет совести! — Она постучала согнутым пальцем по карману, куда убрала молитвенник. — Что вы будете делать посреди божественного света?
Они молча посверкивали белыми глазами.
Хугебурка осторожно взял женщину за локоть.
— Госпожа капитан, прочитать над ними молитву — ваша обязанность. Вы не можете просто избавиться от тел. Это не мусор.
— Я никогда не хоронила грешников, — призналась Бугго. Она обернулась, и Хугебурка увидел, что она плачет. — Раньше всегда умирали только хорошие люди, вроде бабушки или гувернантки Эсс.
— Мы не можем знать их последние мысли, — сказал Хугебурка. — Не рассуждайте. Просто предайте их на милость Божию.
— Хорошо. — Бугго вздохнула. — Иезус, шествующий по безднам космоса, как по водам, прими этих умерших, и да снесут они милосердие Твое.
Один за другим уплывали в черноту великолепные горы мышц, дорогая крепкая одежда, исправное оружие, и безграничная тьма Божьего милосердия смыкалась вокруг них.
А перед Бугго открылась новая вселенная — она шагнула наконец в пространство чужого корабля, все еще пристыкованного к «Ласточке».
«Птенец» был, по крайней мере, в три раза больше «Ласточки». И совсем другой. «Ласточка» напоминала старую, любимую дачу, вместилище дорогого сердцу хлама; «Птенец» — оборудованную новейшими разработками, чуть грязноватую казарму. Осматривая рубку, облицованную серо-зеленым пластиком, во многих местах поцарапанным, Бугго ни с того ни с сего проговорила:
— Надо бы нам цветы завести на корабле. Есть какие-нибудь суккуленты, которые выдерживают условия космического полета?
— В оранжерее можно держать любые растения, — сказал Хугебурка. — Не обязательно суккуленты.
— Какая на «Ласточке» оранжерея, — отмахнулась Бугго. Она устроилась в капитанском кресле, которое сохраняло форму, избранную прежним владельцем, попыталась превратить его в обычный табурет, но потерпела неудачу и смирилась, ерзая на самом краю.