Журнал «Если», 2005 № 11

Журнал ЕСЛИ

Понимая грядущее возмущение читателей, автор в финале устраивает еще одну провокацию. Набор выдержек из дневников завершается газетной заметкой, сообщающей о гибели писателя Стивена Кинга во время прогулки по шоссе под колесами минивэна. Встретиться со своими героями на страницах собственной книги — ход неожиданный. Убить себя в собственном романе — это, пожалуй, чересчур. Но не для Кинга.

Илья Североморцев

Александр Зорич

Ничего святого

Москва: АСТ, 2005. — 416 с. (Серия «Звездный лабиринт»). 10 000 экз.

Современный

мир представляет собой миллион мелочей. Эти мелочи слабо связаны друг с другом, у них нет единого стержня, который собрал бы их, как намагниченный стержень собирает вокруг себя маленькие гвоздики. Или, вернее, даже если и есть такой стержень, мало кто способен увидеть его и уверовать в его силу. Зато бывают люди, которые владеют капелькой магического зрения — то ли от рождения, то ли заплатив за эту капельку не особенно легкой жизнью. Они-то и видят кое-что…

Так вот, Александр Зорич видит, как маленькие гвоздики нашей жизни — предметы, события, люди, иллюзии, роли и декорации — собираются вокруг «тяжелых вещей». Это очень древние вещи, но блестят они по-прежнему ярко. «Ничего святого» — сборник из девяти текстов. Каждый из них представляет собой изысканно-интеллектуальное кружево словес, в центр которого положена одна из тяжелых вещей. В центр повести «Топоры и лотосы», уже известной читателям «Если», вмонтировано искусство: его глубинная, мистическая, неумопостигаемая сердцевина. В центр повести «Серый тюльпан» — чудо. В центр повести «Ничего святого», давшей название всему сборнику, возмездие за предательство. В «тяжелых вещах» есть нечто более реальное, чем во всем современном мире. И Александру Зоричу дано видеть, сколько стоят некоторые из них, и еще дана мудрость показывать свое знание в форме игры с умным читателем: пусть ему кажется, что все немного понарошку, хотя цены не менялись вот уже несколько тысяч лет. Отсюда, из области «понарошку», и антураж — то галактические суперкрейсеры, то мечи, магия, волшебное зверье, и все так пышно и затейливо, как сливочный торт с коньячной пропиткой. Но на самом деле каждый из девяти текстов несет в себе очень серьезную начинку.

«Каждую фразу этой повести я, не скупясь, оплатил опытом своей жизни, и работа над ней заняла почти полгода. «Ничего святого» я считаю лучшей своей повестью», — пишет Александр Зорич.

Когда-нибудь, наверное, он увидит и сам стержень.

Дмитрий Володихин

Андрей Жвалевский

Мастер сглаза

Москва: Время, 2005. — 240 с. (Серия «Самое время!»). 5000 экз.

Андрей Жвалевский приобрел известность благодаря серии пародийных сказок о Порри Гаттере, написанных в соавторстве с Игорем Мытько. В редакционной аннотации к его «сольному» роману сказано, что в книге «представлен редкий для русской литературы жанр — brain-fiction». В качестве примера подобной диковинки приводятся «Мертвая зона» и «Воспламеняющая взглядом» Стивена Кинга. Однако более близкое знакомство с текстом позволяет найти и другие аналогии, причем в нашей литературе. Например, давняя повесть А.Житинского «Снюсь». Если кто-то не знает, brain-fiction — это литература о людях, обладающих экстрасенсорными способностями.

Герой романа Жвалевского — кстати, тоже Андрей — наделен довольно редким даром. Как нетрудно догадаться из названия, он мастер сглаза. Стоит ему о чем-нибудь подумать в красках, как все произойдет с точностью до наоборот. Дар этот редок по той простой причине, что такие неудачники подолгу

не живут — гибнут от вызванных ими же самими неприятностей. Однако герою этого романа повезло: он встретился с группой людей, которые всерьез взялись за него. Их трое. Гарик обладает способностью читать мысли. Маша — компенсатор. Так называется человек, способный сдерживать силу чужого сглаза. И наконец, самый главный из них — Николай Николаевич. Он ничем сверхъестественным, на первый взгляд, не владеет. Но это только на первый взгляд… Они берутся тренировать Андрея, учить его извлекать пользу для себя и окружающих из своего сомнительного дара…

Если есть патологические неудачники, то нетрудно представить себе и столь же феерических везунчиков. С таким вот везунчиком, способным перекроить мир на свой лад и окруженным целой группой помощников, и предстоит сразиться Андрею и его друзьям.

Впрочем, все несколько сложнее, чем вульгарное противостояние «хороших» и «плохих» парней, но понятно это становится только на самых последних страницах.

Андрей Щербак-Жуков

Владимир Синельников

Смерть на острие иглы

Москва: Армада — Альфа-книга, 2005. — 409 с. (Серия «Фантастический боевик»). 12 000 экз.

Представьте себе, что однажды к вам в дверь постучит пони, весьма неплохо говорящий по-русски и страдающий манией величия. Конёк-горбунок с замашками Шрека потащит вас через весь Веер миров в поисках якобы украденной статуэтки. В пути к вам прибьется начинающая Бабка-Ёшка, призрак двойника и целый сонм ваших предков. Задание вы будете выполнять для Кощея Бессмертного, а зовут вас Иваном.

Новый роман Владимира Синельникова основан на славянском материале. Начало выдержано в жанре городской фэнтези и читается на одном дыхании. К сожалению, автор быстро сбивается на самую низкопробную «фантастику пути», когда герой идет неизвестно куда, неизвестно зачем, причем ни малейшей мотивации в его похождениях не наблюдается. Зачем автору нужен некий мифический (и весьма окольный) Путь, догадаться можно. Но для чего персонажу топать по кругу, когда даже конек вскорости сообразил о месте назначения? Вот это неведомо не только читателю, но, похоже, и самому автору.

Впрочем, герой об этом даже не задумывается, его полностью захватил Путь. Здесь его поджидают знакомые с детства сказочные персонажи: царь Салтан, Змей Горыныч, Хозяйка озера, Оракул, Карлик, Кощей Бессмертный… Сочный язык повествования соседствует с неубедительно прописанным внутренним миром героя. Кто он? Чем живет? Автор настолько сосредоточился на описываемой «среде», что попросту позабыл о герое. Проходя свой Путь, Иван не очень-то и меняется. В этом контексте он чем-то напоминает туриста, приехавшего в чужую страну и наблюдающего за окружающим его колоритом извне, просто не желая ни понимать, ни участвовать в местной жизни.

Квесты в романе вторичны и полностью заимствованы из сказок, а развязка прозрачна.

В финале Иван в компании своего верного пони сидит на распутье. Угадайте-ка, что означает сия метафора? Правильно: продолжение истории не за горами. Подобные книги никогда не ограничивались одним томом.

Дэн Шорин

Люциус Шепард

Мушка

СПб.: Азбука-классика, 2005. — 224 с. Пер. с англ. М.Куренной. (Серия «NEW azBOOKa»). 5000 экз.