Журнал «Если», 2005 № 12
Шрифт:
Рядом с рыбаком семенил мелкий оборванец лет семи. Мальчуган, закутанный в немыслимо грязные тряпки, требовательно дергал за край безрукавки Саама и выразительно шевелил большим и указательным пальцами. Воистину, универсальный жест. Куда бы ни забрело племя человеческое в своих звездных скитаниях, везде это означало одно и то же. И если когда-нибудь след людской исчезнет в мирах, то памятником сгинувшему роду станет изображение двух пальцев, елозящих друг по другу в вечном требовании мзды за услугу.
— Что такое? — спросил я, зевнув.
— Дурные
— Помню. В чем дело-то?
— Ну-ка, повтори, что сказал, — рыбак положил свою тяжелую ладонь на плечо мальчика.
— Сегодня к каравану пристал сердитый дед, а с ним трое. Дед ищет человека без мизинца и чужаков с маленьким ребенком.
— Быстро он нас догнал, — нахмурился техник. — Ползем, как сонные улитки. Ничего, их четверо, нас шестеро, настучим твоему родителю по лысине, угомонится, отстанет.
— Мне драться с отцом нельзя, — сказал Саам. — И Гинтару нельзя. Дадух из соседней деревни, но его могут узнать. Вам можно.
— А вдруг не справимся. Папаша твой — мужик крепкий, да и с ним, наверное, не слабаки. Эй, малец, какие из себя те другие, что с дедом пришли? Сбегай к ним, послушай, о чем говорят. Давай, давай!
Мальчик смерил его с ног до головы оценивающим взглядом и сунул под нос техника раскрытую ладонь.
— Денег хочет, — простодушно пояснил рыбак.
— Ну, так дай ему денег, — ответил Керби. — Твой родич, ты и плати.
Беспалый закряхтел, что-то вякнул насчет бесстыжих и неблагодарных беглецов, на это техник холодно заметил, что он-то как раз уходя из деревни ничего чужого не прихватывал. Ножи, одеяла и кое-какая мелкая утварь не в счет, подумал я, да и то, если оценить, сколько добра мы оставили в брошенных палатках — баланс будет в нашу пользу.
За три монеты Чакмар согласился стать нашими глазами и ушами, и пятки его замелькали в пыли. Саам проводил мальчика тоскливым взглядом, в котором читалось прощание с кровными, а потом взял вьюка под уздцы и повел в голову каравана.
Тут паломники затянули вечернюю молитву, возвещая привал. Шествие остановилось. Кое-кто еще брел, по инерции переставляя ноги, но уже забегали продавцы хвороста, раздался звон и лязг котлов, устанавливаемых на треножники, отозвались бурчанием животы изголодавшихся, закричали пастухи, подгоняя стада ближе к дороге и котлам, а над головами поднялись шесты для шатров…
Уже за полночь, когда кривобокая тусклая луна повисла над головами, вернулся Чакмар и заговорщицки прошептал, что наши преследователи сейчас бродят между кострами, присматриваясь к сидящим и лежащим.
— Они заглянули под платок жене раздатчика Гагуца, — хихикнул мальчик. — Гагуц чуть не убил их черпаком.
— Где этот Гагуц? — спросил Беспалый. — Далеко, близко?
— Там, недалеко, — Чакмар махнул рукой в сторону светлых пятен от угасающих костров. — Они в драке с Гагуцем пустые котлы опрокинули, вот звону
Наша маленькая группа спряталась, как смогла, забившись в узкую щель между двумя большими шатрами паломников. Слуги паломников неодобрительно косились на нас, но не ругались и не гнали. Сквозь плотную ткань были слышны тихие разговоры, заунывное пение чередовалось с бульканьем, кто-то негромко подсчитывал не то доходы, не то убытки, а тонкий храп вплетался в эти звуки, соединяя их в гармонию ночного покоя.
У нас же с покоем выходило скверно. Катарина дремала на моих руках, остальные сидели на корточках и внимательно слушали Чакмара.
— Сюда идут, — сказал он. — К утру или раньше доберутся.
— Обочиной можно незаметно перебраться в хвост каравана, — задумчиво сказал Керби. — А потом обратно. Будем долго бегать туда-сюда, пока Маасу не надоест. Я так вот понимаю, что надолго деревню оставлять ему неохота, да?
— А ему долго и не надо, — отозвался Гинтар. — Утром он по дороге обгонит всех до первого холмика, а мимо него потом весь караван и пройдет. Долго не побегаешь.
— Прятаться будем за вьюками, — робко подал голос Дадух, но Беспалый цыкнул на него, и тот затих.
— У нас могут быть неприятности, — Керби нахмурился. — Маас пожалуется на нас старейшинам паломников…
— Из каравана выдачи нет, — успокоил техника Беспалый. — Здесь даже клейменых не трогают.
Несколько раз мне попадались странные личности с бегающими глазами. Щеки их украшали безобразные крестообразные рубцы. Я сперва думал, что это какие-то племенные знаки, но Дадух, посмеиваясь, объяснил, за какие дела отмечают раскаленным прутом. Пойманных на воровстве, заклеймив, отпускали, и те вольны были идти с караваном. От жертвенных котлов таких безжалостно гнали. Милостыню им подавали неохотно и в услужение не брали. Эти изгои питались объедками, ну и, конечно, кореньями.
— А если он награду за нас объявит? — продолжал Керби.
— Пожалеет денег.
— Жадный он, — вдруг сказал Чакмар. — Хотел, чтобы за одну монету вас искали. Он меня хотел за одну монету нанять. Но вы-то меня раньше наняли, и не за одну монету, а за три.
— Да-а, вовремя ты нам попался… — протянул Керби и выразительно посмотрел на Беспалого. — Хороший мальчик. Далеко пойдешь.
— Я с вами пойду.
— Кто тебя отпустит? У кого ты в услужении? — спросил Гинтар.
— Ни у кого. Служить не буду, только помогать.
— Там посмотрим, — сказал рыбак. — А что сейчас делать?
— Нападем сейчас, пока они нас ищут, — предложил Гинтар. — Я помогу. Может, без крови обойдется. Оружие твоего отца…
— Это не оружие, — перебил его Беспалый. — И не будем больше о нем. А если тебя узнают?
— Ну и пусть узнают, — равнодушно ответил Гинтар. — Не вернусь я в Рыбалку. Да и ты не вернешься.
— Пока вы разговариваете, они, наверное, уже к шатрам идут, — сказал Чакмар. — Если вы дадите мне еще две монеты, я их буду за ноги хватать во время драки.