Журнал «Если», 2005 № 12
Шрифт:
Керби тоже не пропадет. Не удивлюсь, если к нашему возвращению на Айкон, а ведь когда-нибудь мы вернемся, обязательно вернемся, не правда ли… Да, Керби не придется начинать с самого начала, как многим из нас. Не так давно он был всего лишь техником в моей небольшой компании по оценке рудных месторождений. До того времени, как перейти ко мне на работу, у него была небольшая мастерская по наладке и ремонту бытовых приборов длительного пользования. Что-то в его делах не заладилось, в итоге он устроился у меня, о чем я не жалел — покладистый Керби быстро и аккуратно выполнял все задания, не создавал проблем и вообще был незаменим и незаметен одновременно. Так же незаметно, пока нас мотало с корабля на корабль,
С Керби старались не портить отношений. Пронырливый техник ловко находил общий язык с чиновниками, и те, кто смеялся над его тщеславием и говорливостью, внезапно попадали на обязательные работы или застревали в карантине. Со времен бегства нас значительно поубавилось, и мы легко приноровились друг к другу. Потом Керби сплоховал или расслабился. Капитан сухогруза, пообещавшего доставить группу на перевалочный сателлит Денеба IV, оказался еще большим хитрецом и ласковыми речами выманил у него все наши транспортные сертификаты. Но к чему эти воспоминания, если в итоге все оказались на Тугаме?
Мы привыкли, что техник в любом месте быстренько выясняет, кто из чиновников принимает решения, а кто просто офисная декорация, кому требуется подношение, а кому достаточно пары льстивых слов. Но долговязый аванк Итус не к месту погорячился, и Керби даже извиниться не успел, как Райская Рыбалка распахнула нам свои вонючие объятия. Подгадившего нам Итуса направили в другое место. «Похуже», — ухмыляясь, сообщил чиновник, выдавая предписание. Куда именно, мы сначала не хотели выяснять, потому что разозлились на него, а после того, как разок нюхнули соусной браги, выяснять было просто страшно, — место хуже, чем райская наша дыра, можно было вообразить с большим трудом. Впрочем, и здесь Керби не растерялся.
Дикость и суровые нравы жителей не мешали деревенскому старосте, который, скорее, был вождем племени с неограниченной властью, пользоваться скудными благами остатков цивилизации. Причем весьма своеобразно. Когда мы впервые предстали перед ним, чиновник из бюро, с большой неохотой сопровождавший беженцев, вручил старосте копии наших контрактов. В это время я с удивлением обнаружил, что сиденье, на котором восседал крупный, бритоголовый абориген в набедренной повязке, представляет собой кресло дантиста, точь-в-точь как у моего тестя. Сенсоры, навески и манипуляторы отсутствовали, но оно и хорошо. Кто знает, какие странные идеи могли прийти в голову старосте Маасу. А на руке у него среди браслетов из темного дерева и кожаных ремешков с амулетами я разглядел коммуникатор. Старая модель, которую давно заменили имплантанты или серьги для тех, у кого аллергическая реакция на органику. Позже Керби мне рассказал, что его мастерской часто приходилось иметь с дело со старой техникой. Команды сухогрузов, вывозящих с Айкона рудные концентраты, экономили на многом, в том числе и на связи. Вот и сдавали коммы на регенерацию эмиттеров Паули.
Из перепалки чиновника и старосты я понял, что Маас жалуется на городские власти и между делом требует заменить «длинный язык» на новый, потому что старый — тут он сорвал браслет с запястья и сунул чиновнику под нос — не работает. Чиновник вяло пообещал при первой же возможности дать ход просьбе старосты, но сначала пусть уважаемый Маас перестанет ломать ценные и редкие вещи. Я заподозрил, что ругань их во многом нарочита, оба остались довольны: чиновник сбыл с рук беженцев, а староста получил бесплатные рабочие руки.
На следующий день Керби заявился в хижину старосты и, перемежая трансгал жестами, попросил у него коммуникатор. Староста долго разглядывал нахала, плюнул на большой палец и задумчиво провел им по острому лезвию длинного
Ко мне, как к бывшему начальнику, Керби относился с уважением, помня, наверное, что я закрывал глаза на его заигрывания с моей секретаршей. К тому же я пристроил к делу его брата, Лепса, найдя ему работу по довольно-таки хилым способностям. В детстве Лепс услышал ночью зов и неудачно выбрался на улицу из окна третьего этажа. Повезло еще, что влетел головой в свежевскопанную клумбу. С тех пор стал заикаться и плохо соображать, понимал, чего от него хотят, с третьего раза в лучшем случае.
Порой и мне хотелось быть слабоумным, как Лепс, лишь бы не ломать изо дня в день голову над тем, как прокормить семью, как уберечь Леонору от домогательств старосты и его родни, как оградить дочку от грубых, безжалостных детей, изводящих немую девочку при всякой возможности. Ну, маленькая Катарина, названная так в честь моей свояченицы, сестры Леоноры, себя в обиду не давала. Она так метко швыряла гальку своими маленькими ручонками, что половина детей в деревне ходила в синяках и шишках. Я надеялся, что со временем дочка оправится от шока и заговорит, но пока все оставалось по-прежнему. Страх, который она испытала во время больших пожаров, все еще сковывал ее речь. Страх и неуверенность не то что в завтрашнем дне, а в том, что ждет нас через час или даже минуту, сковывал мысли и действия. Лишь одна тупая мысль неустанно крутилась в голове — надо выбираться отсюда, бежать в большой город, где есть космопорт, и любой ценой попасть на Денеб IV, а уже оттуда нас непременно направят в какой-либо благоустроенный мир, туда, где беженцам предоставляют убежище и безопасность. У Денеба был какой-то старый должок перед Айконом, и нам бы только добраться до его пересадочных портов.
От тяжелых раздумий меня оторвал Керби.
Сумерки уже переходили в ночь, желтая кривобокая луна выкатилась из моря, а веселые крики перепившихся рыбаков, которые отмечали очередной местный праздник, уже стихли, когда Керби влез в нашу палатку и сказал, что надо срочно обсудить одно важное дело. Леонора баюкала дочь и шепотом велела обсуждать все дела снаружи.
— Уходить надо, — заявил Керби. — Через несколько дней сюда прибудет какой-то чиновник из бюро, разбираться, что с нами дальше делать.
— Зачем же уходить? Может, в город нас отправят?
Слабая надежда, придавленная тяжестью мытарств, выползла наружу и слегка расправила крылья. В том захолустном средоточии старых домов, кривых улиц и чахлых деревьев, которое и городом-то назовут, разве что упившись дынным вином, все же находилось убогое подобие космопорта.
— Может, и отправят, — согласился Керби. — Хотя вряд ли. Но это все равно неважно. Маас думает иначе. Маас думает, что мы его законная добыча. Ему не хочется нас отдавать. Вот так вот. Поэтому я говорю — надо уходить и прямо сейчас.