Журнал «Если», 2006 № 04
Шрифт:
Не обращая внимания на стрекот известной на всю округу шалавы Яньки Хулебяки, хозяйки строптивой Лупоглазки, колдун двинулся по ненадежной гати в глубь болота.
Ученику он знаком велел оставаться на месте.
— Стойте! Именем короля!
Оборачиваясь, Фитюк оступился на склизком горбыле и едва не шлепнулся в грязь. Выругался, глядя из-под ладони: солнце слепило глаза. Нижняя Мама, откуда гроза на нашу лысину?
Через Пойло, бухая казенными, не по размеру, сапожищами, к ним торопился гонец. Над зеленой шляпой полоскался по ветру линялый вымпел с гербом Блезуа.
«Жарко сегодня!» — ясно говорил его наряд.
На краю болота гонец остановился, пыхтя от усердия.
— Чего тебе? — сварливо поинтересовался Фитюк.
— Его Величество!.. Король!.. Король Серджио…
— Ну?
— Велел!
— Да рожай быстрей, что ты телишься!
— Велел, чтобы колдун Сильвестр Фитюк немедля явился в замок. Вот!
Гонец стащил шляпу, попытался отереть рукавом пот со лба, но оцарапался галуном и, зашипев, вытер чело ладонью.
— С чего бы это мне такая честь, ёлки-метёлки? Не видишь, я делом занят?
— Делом он занят! — немедленно образовалась рядом Янька, пылая праведным гневом. — Понял, скакун драный?! Не слушай его, Сильвеструшка, спасай мою ласточку!
Гонец обернулся к Яньке, намереваясь дать дерзкой достойную отповедь. Увы, взгляд его сразу прилип к двум тугим округлостям, бесстыдно выпиравшим сквозь тонкую ткань Янькиного сарафана. В итоге гонец издал горлом невнятный сиплый звук, судорожно сглотнул и облизнулся.
— Спасать? — выдавил он наконец. — Кого это вы на болоте спасаете? Пиявку?
— Лупоглазку. В пятый раз уже, — встрял в разговор конопатый ученик Филька.
— Корова, что ли?
— Эх, если б корова… — вздохнул колдун. — Ладно, а я-то королю зачем понадобился?
— Его Величество зовет вас на пир! — ухмыльнулся гонец.
Колдуну ухмылка гонца не понравилась. Сроду Серджио Романтик не делил пиры с Сильвестром Фитюком. Однако отказать августейшей особе никак нельзя. Надо идти. Фитюк скреб грязным ногтем щеку, делая вид, что размышляет. Хорошо бы и Фильку с собой взять. А что? Колдун явился со своим учеником. На пир мальца, конечно, не пустят, зато на кухне наверняка покормят. Пусть королевских харчей отведает. Когда еще такой случай представится?
И на обеде сэкономим.
— Благодарствую за приглашение. Беги обратно, скажи: колдун следом будет. Вот Лупоглазку вызволю и приду.
— Ой, Сильвестрик! Ой, родненький! Ой, спасибо! — бросилась Фитюку на шею Янька.
И, не стесняясь зрителей, жарко зашептала на ухо:
— А я в долгу не останусь! Ты вечером как, незанятый? Отдохнувший?
Сильвестр Фитюк довольно усмехнулся, глядя, с какой завистью пялится на него гонец.
— Вечером я, пожалуй, сыт, пьян и нос в табаке. Чай, не в корчму, к королю зван. Ты заходи, потолкуем. А ты, Филька, домой беги. Рубаху чистую надень и обуйся. На пир идем, ёлки-метёлки!
Обалдевший от свалившегося на него счастья, Филька пискнул, кивнул так рьяно, что едва голова не оторвалась, и припустил со всех ног по Куликовому Пойлу. А колдун опять двинулся
«Верно говорят: сапоги надеть — к дороге, аль случится что», — думал Сильвестр Фитюк.
— Сильвестр Фитюк из Малой Катахрезы!
Агафон Красавец, по скудости лейб-бюджета совмещавший обязанности барда и мажордома, ударил посохом об пол. Посох скользнул острым концом по плитке из ложного мрамора и больно ушиб лодыжку Фитюка.
— Чтоб тебя, ирода! — тихо, но внятно пожелал колдун барду.
Не суеверный, но опытный Агафон на всякий случай сделал знак от сглаза, и Фитюку пришлось второй раз уворачиваться от кровожадного посоха. Впрочем, нет худа без добра: собравшиеся за столом восприняли это как церемонный поклон и зааплодировали.
— Рады, искренне рады!
Их королевское Величество Серджио Романтик после третьего бокала кларета приходил в наилучшее расположение духа, утверждая, что мир создан для юных душой. А сейчас нос короля цветом напоминал закат над Кузькиным лугом, свидетельствуя по меньшей мере о пятом бокале.
Рядом с королем благосклонно улыбалась его августейшая супруга, надев в честь пира второй из своих «выходных» чепцов, с золоченой сеткой и лентами. По непроверенным слухам, чепец сильно молодил Терезу Блезуа. На головном уборе, доставшемся королеве в наследство от бабушки Лукреции, лежало заклятие миловидности, наложенное чуть ли не самим Нихоном Седовласцем в память о знойных ночах юности.
С годами заклятие выветрилось, а чепец остался.
Помимо королевской четы за столом присутствовали Их Высочество принцесса Мария-Анна с мужем, рыцарем Арчибальдом Тюхпеном, Потрошителем Драконов, и барон фон Кайзеринг, случайно проезжавший утром мимо замка. Барон всегда случайно проезжал там, где намечалась попойка или драка.
Драки он уважал без повода, а попойки — на дармовщинку.
Подслеповато щурясь, Фитюк не сразу разглядел незнакомого молодца, разряженного в пух и прах по столичной моде. Молодец втерся между бароном и принцессой, умудряясь вести светскую беседу сразу на два фронта.
— Агафон, проведи гостя!
— Стоять! — грозно велел колдун оживившемуся барду, видя, что Агафон берет посох наперевес. — Не извольте, ёлки-метёлки, беспокоиться…
Присев на лавку — кресла полагались только коронованным особам, — он придвинул поближе тарель с куропатками, маринованными в уксусном меду. Надо быстрее урвать кусок, пока не выгнали. Знаем мы эти высочайшие приглашения…
В углу скулили любимые борзые Серджио Романтика, тщетно ожидая подачки.
— Так вот, Ваше очаровательное Высочество, я и говорю Кольрауну: «Милейший Просперо! Душевно признателен, но в этом деле я не нуждаюсь в помощи! Сами посудите: мелкий демонишко, даже без статуса…». А он мне: «Полно скромничать, дружище Тиль! Как же без статуса, если реестр Клазуевича-Ряшки ясно гласит…».
— Вы дружны с самим Просперо Кольрауном? — ахнула принцесса, теснее прижимаясь к собеседнику. — Боевым магом трона? О, мэтр, это так пикантно…