Журнал «Если», 2006 № 05
Шрифт:
— Ты ведь понимаешь, что это означает?
— Думаю, да, — смутилась Меда. — Мы ведь наполовину женская цепочка.
— Да нет! Я не об этом. Доктор Томасин создал меня так, что я могу размножаться по-настоящему.
— Это как?
— Тебе ведь известно, почему все цепочки создаются генными инженерами?
— Конечно.
— Так вот, если я совокуплюсь с цепочкой моего типа, я смогу родить шесть полноценных звеньев септета, а он, — кивнула она на белобрысого мальчика, — зачать седьмую!
— То есть
— Ну да!
— Но зачем тебе нужен целый септет? Чтобы оплодотворить вас всех, нужен лишь один мужчина и одна женщина — для вашего седьмого.
У них уже есть один мужчина, —пошутил Мануэль.
Фи, как грубо…
— Как зачем? Ради биологического разнообразия, разумеется!
Мы все были немного сбиты с толку, в воздухе витал запах смущения.
— Но…
— Если ты забеременеешь, — продолжала Кэндес, — то родишь обычных одиночек, которых затем придется объединять в цепочку. Это не произойдет само собой. А мои дети сразу родятся цепочкой!
— Но ведь…
— Как ты не понимаешь! Это ведь намного более стабильно с точки зрения биологии!
— Да, но…
— Пока цепочки не смогут производить на свет цепочки, мы — всего лишь тупиковая ветвь. Доктор Томасин как раз этой проблемой и занимается.
— Но…
— Что «но»?
— Ты всего лишь новое поколение. Ты все равно человек.
Четырнадцать зеленых глаз в упор уставились на нас.
— Я больше чем человек, Аполло.
— Значит, тебе придется заводить детей только от такой же цепочки, а не от того, кого полюбишь.
— О, я поняла, к чему ты клонишь. — Кэндес снисходительно улыбнулась. — Какая наивность! Не надо путать любовь с размножением. Я буду рожать детей ради сохранения вида, вне зависимости от своих привязанностей.
— Ну и как, доктор Томасин уже подобрал тебе партнера?
— Кажется, нет.
Она задумалась на минуту. Звенья ее цепочки перегруппировались, и место интерфейса заняла другая девочка, как две капли воды похожая на остальных.
Зачем она это делает? —спросил Мануэль.
Подростковый кризис, — ответил Бола.
— А если уже подобрал, — сказала новая Кэндес, — то это даже к лучшему. И кстати, любой мой партнер будет его произведением. Потому что еще никто, кроме него, не умеет делать цепочки из семи звеньев!
— Значит, с другими септетами ты не знакома? — уточнили мы.
— Нет. Вообще-то, нет. Но, думаю, есть и другие. И я совокуплюсь с кем скажут, лишь бы продолжить свой вид.
— Но цепочки — это не отдельный вид, — возразили мы. — Мы все равно люди.
— Разумеется, мы совершенно новый вид, — отрезала она. — Цепочки намного лучше одиночек. Это же очевидно! А я намного
— Мы люди! — настаивали мы.
— Может, вы и люди, а я — новый вид, — гордо заявила она, удаляясь.
Вот и поговорили.
Каждый день мы переворачивали яйца. Мы тщательно измеряли влажность. Мы определяли температуру с помощью подсоединенных к компьютеру датчиков. Эти проклятые датчики все время врали и будили нас посреди ночи, но просто перевернуться на другой бок и уснуть было нельзя: кто знает, может, утята и правда замерзают? Через пятнадцать дней мы открыли клапаны инкубаторов и понизили температуру на полградуса.
Критика матушки Редд задела нас за живое, и мы стали аккуратнее вести записи. Яйца пометили ярлычками с геномами — во всяком случае, те, которые смогли вспомнить. Каждый час замеряли температуру и влажность и составляли диаграммы.
Мы внимательно следили за утиным выводком на пруду, хотя сенсоры феромонов так и не уловили отзвука химиомыслей, а наш лабораторный журнал день за днем заполнялся одинаковыми строчками: «Признаков согласия не обнаружено».
С Кэндес мы старались встречаться как можно реже. Но хотя кому-то может показаться, что на площади в сто гектаров это не проблема, все было не так. Выполняя поручения матушки Редд, она всегда оказывалась у нас на пути.
Однако не думать над ее словами было еще труднее. Я все время ловила себя на том, что мысленно спорю с ней. Конечно, во многом Кэндес ошибалась, но кое в чем она была права.
Согласно классическому определению вида, цепочки все еще оставались людьми. Если бы Меда, Кванта или я родили ребенка от немодифицированного человека, этот ребенок был бы самым обычным. Мы не были новым видом. Однако и под человеческие стандарты мы не подходили. Стараниями предшественников нас снабдили сенсорными подушечками, способными передавать химиомысли. У нас имелись шейные железы для выделения феромонов эмоций и простейших мыслей. Мы обладали более совершенным обонянием, чтобы различать тончайшие запахи.
С виду мы ничем не отличались от людей прошлого столетия. Но тот факт, что мы были цепочкой, действующей в структуре общества как единое целое, говорил о многом. Мы являли собой совершенно новый тип социальной организации, созданный благодаря биотехнологиям и поддерживаемый искусственно. Если бы не система яслей и генетическая модификация эмбрионов, через несколько поколений наше общество просто исчезло бы, сменившись обществом обычных людей. Кэндес была права: если Верховное правительство лишится власти и существующая система рухнет, цепочки распадутся. Без постоянной поддержки социума нам не выстоять. Да, мы были самыми совершенными животными на планете, а на деле — марионетки на ниточках.