Журнал «Если» 2007 № 01
Шрифт:
Подцепив кусочек рыбы, Людвиг положил его в центр композиции и украсил веточкой петрушки.
— Не хочешь есть, так и скажи, — немного обиженно произнесла Венди. — Не надо играть с едой, когда за столом дочь. — А? Извини, — Людвиг наколол рыбу на вилку, макнул в густое озерцо соуса и отправил в рот, не доведя шедевр до логического завершения. — Задумался… о Японии.
— Надеюсь, не из-за рыбы? — спросила Венди. — Мне сказали — это лосось, да и выглядит она как лосось. Думаешь, фугу?
По лицу Венди было совершенно непонятно, шутит она или нет. Впрочем, как всегда.
— Если она была надута как футбольный мяч, то точно фугу. — Ну конечно! — обрадовалась Венди. — Фугу ведь тоже рыбашар. Хотя, судя по нашей рыбе, совсем непросто заставить ее надуться… Аквариум с тетрадонтом все еще стоял на обеденном столе. Иллюстрация была более чем наглядной.
—
— И кто же это на самом деле? Жена выдержала паузу и произнесла драматическим шепотом: — Марсианин. Никак не ожидая такого поворота событий, Людвиг закашлялся. Рука дернулась, рыба шлепнулась обратно в тарелку.
— Прости, кто? — Марсианин. Все признаки налицо: десять ног, клешни, жуткие шипы и наросты… И красный, как пески далекой родины. — Это признаки крабов. На Марсе живут зеленые человечки с гипертрофированным мозгом.
— Кому ты больше веришь, мне или Тиму Бартону? У пришельца был очень внимательный взгляд… Прямо читалось: скоро мы вас поработим, недолго осталось! Известный факт: каждый марсианин рождается с мыслью поработить пару-тройку землян, хотя совершенно не представляет, зачем ему это нужно. Жертвы инстинкта… Не выдержав, Венди расхохоталась, утирая глаза тыльной стороной ладони. Людвиг тоже засмеялся, но замолчал, опасаясь выдать себя наигранностью. В крабовой угрозе он не видел ничего смешного, но рассказывать об этом жене не стоило. Венди, конечно, не болтушка, но новость, известная одной женщине, известна и ее лучшей подруге, — а там пошло по цепочке.
— Сейчас они готовят вторжение, да, — продолжала Венди, уже не пряча улыбки. — Сидят себе на дне и ставят опыты на рыбах и морских звездах. А люди в своей беспечности поставляют им материалы. Сколько мутантов можно сделать из одной бочки ядерных отходов? Еще они тренируются: ходят маршем и выдают это за миграцию, я по телевизору видела. Одна надежда на енотов-крабоедов. Людвиг поперхнулся. Жена пыталась изобразить крабовое вторжение иллюстрацией к наивному фантастическому роману, но Людвигу оно представилось жутким, как картины Босха. Марширующие ряды крабов, и каждый — бомба невероятной мощности. Марсиане и мечтать не могли о подобном оружии. Поработить землян? Как бы не такЕсли Венди права, и Марс действительно населен крабами, то их истинные цели совсем иные: уничтожить Землю, чтобы не портила вид на звезды. Тут никакие еноты не помогут.
— Кстати, о енотах, — сказала Венди, словно отвечая на его мысли. — В Бернардо будет трехдневная выставка Вебба Гаррисона… — Вебба Гаррисона? — нахмурился Людвиг. — Художник-анималист, — пояснила Венди. — В «АртВестнике» напечатали рекламу и пару репродукций. Думаю, стоит сходить… — Погоди, выставка же в Бернардо, а не у нас. Венди дернула плечом. — И что? Шесть часов на поезде — зато не буду всю жизнь жалеть, что пропустила. Людвиг замер. Тревожный колокольчик тихо звякнул на краю сознания, а потом разразился громогласным набатом. Шесть часов на поезде… Сквозь невидимое море, полное отрицательных крабов. Проклятье! Не знай он об угрозе, все бы было в порядке. Можно сколько угодно ходить по краю пропасти, пока не подозреваешь о ее существовании. Но стоит крикнуть: «Осторожно!» — твердой почвы как не бывало.
— Ну, покажи своего Гаррисона, — сказал Людвиг нарочито небрежно. Венди внимательно посмотрела мужу в глаза. Сделав вид, что заинтересовался содержимым тарелки, Людвиг отвел взгляд. Потыкал вилкой пюре, провел глубокую дорожку, пуская ручеек соуса в обход рыбной скалы… Когда он поднял голову, Венди все еще глядела на него.
— Смотри, — сказала она, растягивая слово, словно в нем спрятался с десяток смыслов и значений. Передала журнал, заложив страницу пальцем.
Людвиг придал лицу кислое выражение. Ему никогда не удавались обходные маневры, но попытаться стоило.
— По-моему, ничего выдающегося. По стилю тот же Роквел, только вместо девиц опоссумы да еноты. Ну, сама подумай: что за искусство — енот сидит в дырявом башмаке, ха! — смех прозвучал, словно галка каркнула. — А мне нравится, — сказала Венди, и Людвиг понял, что возразить нечего. Есть совсем расхотелось, и он отодвинул тарелку. — Ну что ты обижаешься? — примиряюще сказала жена. — Сам подумай, до каких пор анималисты должны слепо копировать Дюрера? — Эдвард Лир не копировал Дюрера… во всяком случае, в картинках к стихам. Но это не помешало ему прослыть лучшим анималистом своего времени и учить королеву Викторию рисовать. — Так в чем дело? Людвиг глубоко вздохнул. — Обязательно ехать на поезде? Почему нельзя взять машину или поехать на автобусе? Венди грустно покачала головой.
— Не вариант. Автобус не выдержу ни я, ни Даника. Чем тебя не устраивает поезд? Быстро и дешево, а главное — не укачивает. — Знаешь, сколько железнодорожных катастроф происходит каждый день? — Понятия не имею, — сказала Венди. — Но точно знаю, что авто мобильных — на порядок больше. Если верить статистике, поездка на машине не далека от самоубийства… С чего вдруг такая поездобоязнь? Ты же любишь поезда.
— У меня поезд сошел с рельсов, — буркнул Людвиг. Венди прыснула от смеха. — О да, — согласилась она. — Не иначе как высшие силы решили послать знак. Оставь ты эту ерунду — нет ничего глупее, чем искать тайные смыслы. Совпадения на то и совпадения, что не значат ровным счетом ничего. Успокойся, все будет в порядке. — Конечно, — Людвиг выдавил улыбку. На краю сознания скреблись невидимые крабы. За годы супружества Людвиг твердо усвоил одно: если жена что-то решила, переубедить ее нельзя. Раз уж она собралась ехать на поезде, значит, так оно и будет. Людвиг подозревал, что если бы он пошел на крайние меры и запер их с Даникой в спальне на втором этаже, Венди бы и это не остановило. Сбежала бы, связав лестницу из разрезанной на полосы простыни. Очень аккуратную лестницу.
Все, что он мог, это попытаться остановить крабов; выяснить, как прогнать их от поезда. Беда в том, что человечество за всю свою историю ни разу не задумывалось над вопросом отпугивания крабов — его больше интересовало, как их приманить, желательно уже готовых к употреблению, с рисом, зеленью и соевым соусом.
После обеда Людвиг битый час слонялся по дому, пытаясь найти выход. Но мысли разбегались, как пугливые мыши. Мерный перестук башенных часов в гостиной напоминал о железной дороге. Кукушка, выскочившая отрапортовать о новом часе, прокричала глумливое «ту-ту». Эйнштейн сто раз прав насчет относительности времени. Сонные сутки летней субботы и сутки до того, как чудовищный взрыв разнесет поезд, на котором едут любимая жена и дочь, — совершенно разные сутки. Выглядывая в окно, Людвиг видел Данику, играющую на заднем дворе с пирамидкой из разноцветных колец. Рядом в плетеном кресле сидела Венди и листала журнал; легкий бриз колыхал ленты на соломенной шляпке. Почти пастораль, но Людвиг в кровь сгрыз ногти.
Чтобы успокоиться, он решил съездить в зоомагазин. Аквариум Людвиг поставил на переднее сиденье, на всякий случай пристегнув ремнем безопасности. Кто знает, какие правила распространяются на рыб. Не хватало еще лишиться прав из-за подобной глупости.
Ехать все равно пришлось медленно, иначе вода бы расплескалась. Кроме того, Людвиг сделал изрядный крюк — вместо центральной улицы проехался вдоль окраины, по узеньким аллеям, у которых вместо названий были лишь номера. Вдоль обочины стояли похожие как две капли воды белые домики с неизменной красной черепицей и аккуратно подстриженными лужайками. Изредка встречались добропорядочные отцы семейств, как на подбор лысоватые, полные и в клетчатых рубашках. Перед каждым стояла новенькая блестящая жаровня, прямо из каталога заказов. Людвиг старался не смотреть по сторонам, уставившись в воображаемую точку метрах в пяти впереди машины. Главное, чтобы они не начали махать и скалиться в улыбках — верный признак того, что дело плохо. Сколько фильмов ужасов начинается с подобной идиллии? Людвиг поймал себя на том, что опять ищет дурные знаки там, где их нет и в помине.