Журнал «Если», 2007 № 04
Шрифт:
— Я задерживаться не буду, — успокоила она Оксану. — Если мальчики вернутся раньше, скажи, что я гуляю по острову.
Прозвучало это слишком уж по-хозяйски. Как приказ — не просьба. Впрочем, чему удивляться? Между женой старшего босса компании и временной подругой босса младшего — пропасть, которую не перепрыгнуть, какими бы длинными у тебя ни были ноги. Татьяна всю дорогу старалась вести себя с Оксаной «как подруга», хотя прекрасно понимала тщетность этих усилий. Ну и, конечно, иногда срывалась. Пусть даже и в такой безобидной форме, как сейчас.
Общество Оксаны было
Удаляясь от лагеря, Татьяна с каждым шагом чувствовала себя все спокойнее. Она вообще любила и ценила возможность побыть подальше от людей, ради этого и согласилась на дайвинг-сафари. Сама Татьяна с аквалангом погружалась два или три раза и никакого удовольствия от этого не получила. Но тут просчитала все плюсы и минусы и пришла к выводу, что плюсов больше. Мужчины почти все время торчат под водой, Оксану можно игнорировать или оставить на хозяйстве, а самой наслаждаться свободой и одиночеством. Ну, придется в крайнем случае нырнуть разок, полюбоваться на каких-нибудь удивительных рыб… невелика цена за две недели покоя и тишины.
Неправдоподобно синее зеркало лагуны блеснуло из-за частокола перистых пальм. В груди у Татьяны кольнуло — то ли предвкушение чего-то необычного и хорошего, то ли непонятная тревога.
Развалюха, о которой рассказывала Оксана, оказалась не такой уж и страшной — обычная времянка, сложенная по принципу «тяп-ляп» из подручных материалов. А старик и вправду был колоритен — сухой, как папирус, весь в каких-то свисающих серых складках (словно у шар-пея, но без шерсти и не таких мясистых), с кожей, изрытой оспинами и покрытой пятнами солнечных ожогов. Татьяна, находясь под впечатлением рассказов Оксаны, опасалась, что от него будет вонять немытым телом и даже, может быть, гниющей заживо плотью — но нет, старик ничем таким не благоухал. Разве что табаком — вместо описанной Оксаной банки с пивом он держал в руках еле тлеющую сигару и время от времени выдыхал сизый дым.
— Салам алейкум, — вежливо произнесла Татьяна, подходя. Она вряд ли сумела бы объяснить, зачем ей понадобилось заговаривать с этим странным Робинзоном, особенно учитывая ее недавнее желание побыть в тишине и одиночестве. Сначала она хотела просто снять его издалека — телевик к дорогущей зеркалке Nikon позволил бы это сделать. Но стоило Татьяне увидеть обитателя острова, планы ее неожиданно изменились. В конце концов, из всей компании она одна свободно говорит по-арабски. Почему бы не воспользоваться преимуществом и не узнать у таинственного старикана, что он забыл на этом торчащем из моря куске кораллового рифа?
Но старик не дал Татьяне возможности щегольнуть своей эрудицией.
— Что вы забыли на этом острове? — спросил он на чистом английском. «Почти без акцента», — машинально отметила обладающая отменным слухом Татьяна и только потом сообразила, что старик задал ей тот же самый вопрос, который собиралась задать
Самым позорным образом Татьяна Самойлова растерялась.
— Вы говорите по-английски? — пролепетала она. Старик поднял пергаментные веки и посмотрел на нее тяжелым, неприятным взглядом.
— И по-французски, и по-итальянски. Но я не слышал ответа ни на одном из этих языков. Что вы здесь забыли? Что оставили?
Татьяна уже справилась с первым потрясением и взяла себя в руки.
— Мы путешествуем, — ответила она с достоинством. — Наша яхта бросила якорь в бухте. Мы… ну да, мы дайверы. Это значит, что мы погружаемся в море с аквалангом. Дайвинг, знаете?
Старик смотрел на нее, как на умалишенную.
— Разумеется, знаю. Но я, черт возьми, не о том вас спрашиваю. Море большое, очень большое. Погружаться можно где угодно. Какого хрена вы приплыли именно сюда?
То, что Татьяна перевела как «какого хрена», в оригинале было весьма экспрессивным сленговым выражением, которое редко употребляли англичане и довольно часто — американцы, особенно выходцы из южных штатов. «А старичок-то — полиглот!» — снова удивилась она.
— Маршрут составляю не я, — дипломатично ответила Татьяна. — Нас отвез сюда наш капитан. Мой муж платит ему деньги, а куда уж нас за эти деньги везти, капитан сам решает.
— Дура ты, — сказал старик со вздохом. Сигара при этом едва не выскочила у него изо рта, но он каким-то невероятным образом изогнул губу и поймал ее в полете. — Твой муж платит капитану деньги, а тот везет вас в самое проклятое место Красного моря. Хороший, должно быть, у вас капитан.
— А почему этот остров проклят? — Татьяна выдавила из себя улыбку. «Дуру» она решила пропустить мимо ушей. А что еще делать, когда тебя походя оскорбляет какой-то сомнительный туземец? Настоящая леди просто не замечает такого.
— Потому что так захотели боги, — непонятно ответил старикан. — На самом деле сюда очень редко приплывают корабли. Больше того, мой остров не всегда находится выше уровня моря. Порой он годами спит в морской пучине.
— Ага, — подхватила Татьяна, — и пальмы в пучине растут, хотя и медленно. Без солнышка-то…
— Самое разумное, что вы можете сделать, — сказал старик, проигнорировав ее иронию, — это сесть на свой корабль и плыть отсюда куда глаза глядят, пока не поздно. Потому что поздно может наступить очень скоро.
— Мы вам мешаем? — спросила Самойлова с подкупающей прямотой. Точнее, кого-нибудь из ее московских друзей эта прямота и подкупила бы. Старик попросту не обратил на нее никакого внимания.
— Нет, — равнодушно отозвался он. — Вы мне помешать не можете.
Он снова посмотрел на Татьяну пригибающим к земле взглядом.
— Не успеет день дважды смениться ночью, — сказал он, — один из вас умрет. И это будет только начало. Поверь, я знаю, о чем говорю. Лучше всего вам сейчас же уплыть прочь.
Татьяна принужденно рассмеялась.
— Я не думаю, что смогу уплыть без своего мужа. А он намеревается нырять здесь по крайней мере два дня…
— Что ж, — сказал старик. — Значит, такова ваша судьба. Не говори потом, что я тебя не предупреждал…