Журнал «Если», 2007 № 04
Шрифт:
— Не знаю, что не так! Я сделал все, как полагается, но оно не работает! Не знаю… может, я забыл…
Он не смог закончить фразу.
— Травы, — мягко и спокойно сказала Энжи. — Ты оставил свои волшебные травы… — Она уже собиралась добавить «дома», как сообразила, что они и есть дома: сидят на кровати Марвина в его комнате. Такая путаница уж точно была ей не по зубам. — Ты забыл свои глупые травы.
Марвин протестующее затряс головой, так что во все стороны полетели слезы.
— Нет, не забыл, не забыл… смотри!
Он ткнул
— Их, правда, трудно найти. Не знаю, может, они уже старые… Но они всегда так выглядят. А теперь не работают…
И он снова завыл. Энжи сказала, что и доктору Джону Ди, и Уиллоу было бы за него стыдно, но и это не помогло.
Она села рядышком, обняла его и, пригладив растрепанные вихры, сказала:
— Ладно, давай подумаем. Может, трава силу потеряла, может, загвоздка в чем-то другом. Ты все делал, как в тот раз, когда ходил за Миледи?
— Кажется, да, — голос у Марвина был тоненький и жалобный, совсем не похожий на его обычный низкий рокот. — Но я совсем запутался, Энжи. Я ничего уже не понимаю. Все так перемешалось, я ничего не помню.
— Хорошо, — сказала Энжи, — хорошо. Давай начнем с самого начала? Я помогу тебе. Ты попытаешься сделать все, что помнишь, что знаешь, про то, как двигаться во времени, а я буду за тобой повторять. Сделаю в точности как ты скажешь.
Кивнув, Марвин снова вытер нос. Они сели по-турецки на полу, и Марвин добыл откуда-то грязный коробок спичек, который всегда носил с собой — на случай фейерверков. Следуя его указаниям, Энжи сложила крошащиеся сорняки в блюдечко Миледи, а брат их поджег. Или попытался, потому что они не вспыхнули, а задымились и запахли затхлой пылью, так что Энжи с Марвином тут же расчихались. Прокашлявшись, Энжи сказала:
— В прошлый раз тоже так было?
Марвин не ответил.
Был один момент, когда Энжи показалось, что заклинание вот-вот сработает. Комната вокруг расплылась (ладно, чуть-чуть расплылась), и Энжи услышала далекие неясные звуки. Но когда клубы дыма развеялись, они все еще были в четверге… Оба сразу это поняли.
— Ладно, попытка не пытка, — сказала Энжи. — А как насчет сосредоточенности, про которую ты говорил? Может, у тебя мысли скачут? Может, ты какие-то слова не так произнес? Подумай, Марвин.
— Я думаю! — Марвин уже готов был опять расплакаться, но не сделал этого, а медленно сказал: — Что-то не так, но дело не во мне. Нет, не во мне. Что-то не пускает… — Он внезапно повеселел. — Может, нам за руки взяться? Ведь теперь нас двое. Надо попробовать.
Они попытались, держась за руки, а потом еще раз, сидя в пентаграмме, которую выложили скотчем на полу, — Энжи видела такое в «Баффи — Истребительнице вампиров» (хотя Марвин сказал, что это ничего не даст), — а затем еще раз с травами в особом порядке, который, как показалось Марвину, он вспомнил. И
Марвин сдался раньше Энжи. И внезапно, пока она на свой страх и риск пробовала заклинание (самый последний раз, и некоторые слова словно бы нагрели ей рот, когда она их произносила), он несчастным клубочком свернулся на полу, постанывая:
— Нам конец, нам конец, нам никогда из четверга не выбраться!
Энжи понимала, что перед ней просто перепуганный мальчишка, но ей самой было страшно, и каким облегчением было бы дать ему пару затрещин и наорать на него. Но вместо этого она попыталась, как могла, утешить брата:
— Он за нами вернется. Не может не вернуться.
Тут Марвин сел, протирая кулачками глаза.
— А вот и нет. Ему не обязательно за нами возвращаться. Разве ты не поняла? Он знает, что я ведьма, как и он, и просто оставит меня здесь, чтобы я ему не мешал. Извини, Энжи, прости меня!
Энжи почти никогда не слышала этих слов от Марвина, и уж точно в одном предложении.
— Для этого еще будет время, — сказала она. — Просто интересно… как, по-твоему, удастся нам привлечь папино или мамино внимание, когда они вернутся домой? Как, по-твоему, они сообразят, что с нами случилось?
Марвин затряс головой.
— Ты меня не видела, а ведь я все это время был там. Я тебя видел и вопил изо всех сил, но ты даже не заметила. И они тоже не заметят. Мы ведь не в нашем доме, мы просто здесь. И всегда тут будем.
Энжи собиралась уверенно рассмеяться, чтобы подбодрить и себя, и брата, но вышла у нее, скорее, икота.
— Нет. Ну уж, нет! Не собираюсь я всю жизнь провести в твоей дурацкой комнате. Попробуем это нелепое колдовство еще разок… а потом я… я еще что-нибудь сделаю.
Марвин, казалось, хотел спросить, что еще она может, но осекся, и это было к лучшему.
Они испытали заклинание еще разок, и еще разок, и еще. Проделали всеми возможными способами, какие только пришли им на ум, разве только на голову не вставали, впрочем, им и это, наверное, не помогло бы. То ли травы Марвина потеряли свою силу, то ли Марвин просто забыл ключевую фразу — они не могли даже уловить хрупкое ощущение перемены, какое пришло в первый раз. Снова и снова они открывали глаза и оказывались в прошлом четверге.
— Ладно, — сказала наконец Энжи.
Встав, она размяла затекшие ноги и начала вышагивать по комнате, теребя в пальцах парочку бесполезных сорняков.
— Ладно, — повторила она, остановившись на полпути между дверью и окном, лицом к маленькому комоду Марвина. Из одного ящика торчала штанина пижамы.
— Ладно, — сказала она в третий раз. — Пошли домой.
Марвин сидел, подтянув к груди коленки, обхватив их руками и прижавшись к ним лбом. На ее слова он даже головы не поднял.