Журнал «ЕСЛИ», 2009 №10 (200)
Шрифт:
Он подпрыгнул несколько раз.
А может быть, уже есть первые вести о победе над лихорадкой? А может, его дожидается письмо?! А может…
Он заставил себя успокоиться. Сел за стол, взял листок бумаги и вывел на нем мягким карандашом: «Крепления. Валенки в подсобке. Что взять из еды? Котелок. Сухой спирт. Фонарь. Воды не надо - натоплю снега. Инструменты? Крепления!!!».
Под валенки он натянул все носки, какие смог достать. Получилось неожиданно удобно. Сложил в рюкзак те консервные банки, которые можно открывать
Адреналин не давал сидеть на месте. Наконец-то - наконец!
– он был занят чем-то полезным.
Площадка перед корпусом отлично подходила для тренировок. Погода стояла, как на заказ: ясно, солнечно, безветренно. Руслан надел лыжи под крыльцом и двинулся по снежной целине, то и дело оглядываясь на генераторную.
Мертвяки плохо ходят в глубоком снегу. Если что, Руслан домчится до крыльца в пять раз быстрее.
Он проложил лыжню - довольно-таки безалаберную, неровную. Потом приспособился, и лыжня заблестела под солнцем. Изо рта вырывался пар. Руслан устал быстрее, чем думал, и скорость по ровному пространству была все-таки меньше десята километров в час. Но это ведь всего лишь первая тренировка.
На другой день он проснулся с болью во всех мышцах. Уже очень давно на его долю не выпадало физических упражнений. Он встал, шипя сквозь зубы, и после обязательных ритуалов - не ждет ли кто в коридоре, нет ли следов на муке - принял горячий душ. Оделся, взял лыжи и, неуклюже переваливаясь в валенках, пошел заново полировать лыжню.
Через пару дней он почти освоился. Он даже съехал с небольшой горки прямо перед корпусом, и свист ветра в ушах привел его в восторг. Правда, в самом конце блистательного спуска он потерял равновесие и упал. Это отрезвило его: лыжи деревянные, тонкие. Нельзя рисковать.
Но и медлить нельзя. Опять начнутся снегопады и ветры - что тогда?
Весь поход был продуман, казалось, до мелочей. На другой день, едва дождавшись рассвета, Руслан взял на плечи рюкзак и вышел до дороге - вслед автобусам.
Сперва, метров пятьсот, шел по лыжне, проложенной накануне. Потом началась целина. Тонкие лыжи проваливались в снег, сил на движение уходило очень много, но Руслан тем не менее продвигался вперед довольно бодро.
На повороте остановился, чтобы глянуть на корпус. Зияло выбитое окно на первом этаже. Горели два фонаря у крыльца, которые он напоследок не стал выключать.
Они поехали в Канаду на какой-то любительский кинофестиваль, где были членами жюри. Уже началась лихорадка. Но никто не принимал ее всерьез.
Руслан остался дома один - на неделю. Ему нравилось время от времени оставаться одному. Мама с пяти лет в шутку звала его «хозяином».
Потом они позвонили и сказали, что задержатся еще на несколько дней: дурацкая паника из-за дурацкой лихорадки.
Потом их самолет все-таки вылетел. За те двенадцать часов, что он был в полете, на земле и в воздухе случилось множество событий.
Летальность болезни официально признали составляющей сорок процентов (потом она еще повысилась).
Встали из гробов первые мертвяки.
И на борту выявили трех заболевших.
Самолет отказались принимать во Франкфурте, Дозаправили в Цюрихе, но тоже отказались принимать.
Через несколько недель прервалась связь.
Узкие лыжи проваливались в снег. Они были созданы для твердой лыжни, для забегов в парке или на заснеженном школьном стадионе. Здесь, в горах, уместнее были бы широкие туристские лыжи, чтобы идти по целине.
Дорога свернула опять. Непуганая белка, будто штопор, вилась вокруг соснового ствола. Руслан остановился: белок было две… нет, три. Распушив хвосты, они вертели свою карусель, не обращая на путника внимания. Одна свалилась в снег, взметнула белый фонтанчик, нырнула, прорыв туннель, и снова вскочила на сосну. Руслан использовал минутку, чтобы перевести дыхание. Спина у него взмокла, и колени подрагивали.
Он помнил, как родители в последний раз садились в такси. Как мама забыла берет и кричала, чтобы Руслан бросил его в форточку. Она хохотала, это было очень смешно - погоня за летящим беретом, который так и норовил приземлиться на верхушку липы. Потом они помахали руками и перезвонили из аэропорта, что нормально добрались, прошли уже паспортный контроль и ждут посадки…
Квартира теперь стоит запертая, опечатанная. А кактус на подоконнике живет. Кактусы можно не поливать месяцами.
Руслан попал в категорию «несовершеннолетних, лишенных опеки в результате карантинных мероприятий». Его должны были отправить в детский карантин, но родители успели перевести деньги на счет фонда «Здоровые дети». Так он угодил под программу «Будущее человечества». Его надлежало сохранить, хотя бы и насильно.
Каждый день сообщали, что изобретено лекарство от лихорадки. Каждый день предыдущая информация оказывалась ложью. Единственный проверенный способ - изоляция; во всем мире вдруг стали популярны глухие углы, таежные поселки, горные хижины, заброшенные в океане острова…
Белки стряхнули снег с большой ветки и пропали. Руслан заставил себя двинуться дальше - пришлось совершить усилие. За несколько минут ноги застоялись, а к лыжам прилипли комья.
Он медленно поднимался в гору. Слева тянулся обрыв, справа - каменная стена, ощетинившаяся голыми, подрагивающими прутиками. Руслан шел уже два с половиной часа, но не мог сосчитать, сколько пройдено километров.
На резком повороте установлено было зеркало, выпуклое, как линза. Руслан увидел в зеркале себя - искаженную фигуру, паучка на лыжах. Он состроил рожу, как в комнате кривых зеркал, но смешно не получилось.
Дорога снова повернула. Он прошел несколько шагов и остановился.
Отсюда открывалась панорама, за право нарисовать которую передралась бы тысяча художников. Две тысячи фотографов ползали бы в снегу, выискивая ракурс, ловя свет: обрывы и пропасти. Снежные барельефы, скульптуры, картины. Путь, вьющийся спиралью, как лестница в старом здании. Какой-то дорожный знак - треугольный, с неразборчивой картинкой - покосился, лег над пропастью почти горизонтально под напором снежного потока. Огромная масса снега, в которой кое-где угадывались вырванные с корнем сосенки, перегородила дорогу. Руслан вспомнил глухое ворчание, доносившееся до его ушей сквозь ночь, снегопад и плотно закрытые окна корпуса.