Журнал «ЕСЛИ», 2009 №10 (200)
Шрифт:
– О Милоше Эдгаре, - с желчной улыбкой отозвался профессор, - о ком же еще. Вашем знакомом, которому вы так любезно вызвались быть письмоносцем.
– Но его звали Питер!
– Это меня зовут Питер!
– на бледном носу профессора проступили капли пота.
– Он назвался моим именем. И, кажется, наплел вам всякой ерунды… от моего лица.
– Нет, - Руслан разом охрип.
– Единственное, что меня немного примиряет с реальностью - то, что он в полной мере хлебнул собственного дерьма. Безумная тварь, пустившая по ветру великий свой дар… -
– Я ничего общего с ним не имел. Напрасно он ко мне обратился.
Руслан молчал. Новость, которую он узнал только что, еще стояла на пороге. Еще требовалось время, чтобы впустить ее.
Профессор думал о своем. Губы его шевелились.
– Имунок, - сказал он наконец со странным выражением.
– Хорошее словечко. Знаешь, если бы он оказался имунок, я бы поверил, что Бога нет… Он точно умер? Вы уверены?
– Он был уже мертв, когда мы познакомились.
– Ага. Очень интересно. Но написал он все-таки мне… - На лице профессора появилось мечтательное выражение.
– Могу я быть уверенным, что ты никому об этом не скажешь? Кроме того, никто ведь не поверит, знаешь ли. Эдгара видели во многих местах, есть как минимум пять свидетельств о его смерти…
– Я был ему обязан, - через силу сказал Руслан.
– Я сделал, что он хотел. Теперь я пойду.
– Он был гений, - пробормотал профессор.
– Пишет, вспоминает тот вечер, когда мы в баре пили скотч… Да. Тогда он не взял меня в программу. Но написал все-таки мне!
Он обернулся к Руслану, сияя растерянной улыбкой:
– Мальчик, хочешь чая? Ты голодный? Есть галеты…
– Нет, спасибо. Я пойду.
Профессор вышел провожать его на крыльцо. Он шевелил губами, хмурился и растерянно улыбался. В последний момент, когда они уже попрощались, он спросил, будто невзначай:
– Ты хотел бы жить вечно?
Руслан обернулся. Улыбка профессора померкла:
– Дурацкая шутка. Прости.
– Вы что, хотите продолжать?!
– Нет, - профессор испугался.
– Ерунда. Во-первых, нет мощностей, да что там… нет! Это невозможно. И… это было бы безнравственно. Конечно, нет. Забудь.
Захлопнулась дверь.
Руслан вышел со двора, прикрыв за собой калитку. Постоял, глядя на небо. Вытащил из сумки плеер, повертел ручку, заряжая аккумулятор. Надел наушники. Нажал на кнопку.
A howling wind is whistling in the night My dog is growling in the dark Something's pulling me outside To ride around in circles…Он шел по улице, усаженной липами. Некоторые уже цвели.
2009 г.
Евгений Лукин
СО ВСЕЙ ПРЯМОТОЙ
Я же, согласись, не ругаю тебя, - проникновенно втолковывал Дементий.
– Я с тобой не скандалю. Я даже не подозреваю тебя… ни в чем таком… Я просто хочу знать,
Несчастное личико Алевтины сделалось еще более несчастным.
– В Парк-Хаусе, - нервно отвечала она.
– Собиралась кое-что купить…
– Купила?
– Нет. Там этого не было.
– В Парк-Хаусе есть все, - немедленно уличил ее Дементий.
Алевтина вспыхнула.
– Все есть, а этого не было, - возразила она.
– Ты мужчина, ты не поймешь…
– Хорошо, - покорно согласился он.
– Не пойму. Но как оно хотя бы называется?
– Какая разница?
– А сколько стоит?
– Какая тебе разница?!
– То есть как «какая»? Вообще-то деньги у нас общие!
– Успокойся! На бюджете это не отразилось бы!
Умолкли, с вызовом глядя друг на друга.
– Разница, Аля, - кротко напомнил Дементий, - весьма существенная. Во всяком случае, для меня. Или ты говоришь мужу правду, или ты ему врешь.
Алевтина молчала.
– Вот мне, например, нечего от тебя скрывать, - с достоинством сообщил он.
– Просто нечего. Спроси меня, где я был, и я тебе отвечу прямо. Где, когда, с какой целью… Спроси!
– Да не хочу я тебя ни о чем спрашивать!
– Нет, ты спроси, спроси!
– Не буду.
– Боишься, - удовлетворенно подбил итог Дементий.
– А почему?
Алевтина тихонько застонала.
– Да потому что знаешь. Знаешь, что я не солгу ни в едином слове. И я вправе ждать от тебя точно такой же прямоты. Где ты была?
– Черт с тобой!
– процедила супруга.
– Сидела в кафешке с Татьяной. Доволен?
Дементий запнулся. Был ли он доволен услышанным? С одной стороны, да, поскольку удалось докопаться до истины. С другой стороны, дружба супруги с Татьяной ему очень не нравилась, и Алевтина прекрасно об этом знала.
– Ну вот видишь, - тем не менее проговорил он примирительно.
– Ведь самой же легче стало, так?
Алевтина резко повернулась и ушла на кухню.
Врали все. Врал сын, выклянчивая деньги, врали подчиненные, врали должники. Как это ни прискорбно, начальство тоже врало при каждом удобном случае.
Горе живущему правильно в неправильном мире.
Главным своим достоинством Дементий всегда полагал чистосердечность. Само собой, часто страдал за правду.
Выйдя на лестничную площадку, он сразу же столкнулся с Гаврюхой.
– Валерьич!
– застенчиво сказал тот.
– Займи пятерку. Хвораю. Даже невинное слово «пятерка» было заведомым враньем. В виду имелись пятьдесят рублей.
– Через неделю отдам, - истово прилгнул Гаврюха.
– Древние китайцы, - назидательно отвечал ему Дементий, и в глазах забулдыги вспыхнула на миг безумная надежда, - говорили: споткнувшийся дважды на одном и том же месте - преступник.
– Не понял… - растерянно сказал Гаврюха. И опять солгал. Все он прекрасно понял.