Журнал «Если» 2010 №12

Гомес Хосе Мигель Санчес

ДЕВОЧКА И МЕРТВЕЦЫ

Москва: Снежный Ком — Вече, 2010.
– 352 с.

(Серия «Нереальная проза»).

3000 экз.

Действие книги разворачивается на некоей безымянной планете, чьи поселения носят славные литературные названия Толстой-Сити, Есенин да Лермонтовка. Планета обладает интересной особенностью: при определенных условиях люди на ней не умирают, а превращаются в не-мертвых, т. е. зомби по устоявшейся классификации.

Обращение к столпам отечественной словесности не ограничивается топонимами.

Героиня книги Катерина по славной традиции является лучом света в темном царстве живых трупов, которые, цитируя Пастернака и Бродского, выглядят добродушными и даже безобидными по сравнению с окружением девочки — совсем не тихим Ионычем и сокольничим Федором Михайловичем.

Написан текст умело и профессионально. Персонажи выписаны сочно, сюжет бодр, язык точен. Иного от Данихнова и не ждешь: он из тех авторов, что закономерно выделились из схлынувшей уже «цветной волны». Впрочем, главную ее черту он сохранил — эмоциональный накал.

Впору было бы в стиле обложечных аннотаций заявить, что читателя ждут «эмоциональные американские горки», да вот только горки предполагают подъемы, а писатель предлагает спуск в мрачную безнадегу и прочие «свинцовые мерзости жизни». Последние он не наблюдает, а живописует. Юмор, которым богата книга, увы, бездонно черного цвета. Причем чернота тотальна и распространяется не только на деконструкцию русской литературы, но и на весь мир. Что уж говорить о любви, невинности и дружбе?

А иначе до современного читателя не достучаться, считает писатель. Но с чем, кроме бытового нигилизма, он хочет достучаться до читателя? Вынести приговор миру проще, чем найти или создать оправдания для его существования. И даже исходя из презумпции благих намерений, автору следует иметь в виду, что грань между изобличением ужасов и любованием ими не только тонка, но и субъективна. И проводить ее будет читатель.

Сергей Шикарев

Алексей ЛУКЬЯНОВ

ГЛУБОКОЕ БУРЕНИЕ

Москва: Снежный Ком — Вече, 2010.
– 496 с.

(Серия «Нереальная проза»).

3000 экз.

Алексей Лукьянов отменил «проклятый» вопрос: «А зачем нам кузнец?». Автор он самобытный. И герои его книг тоже не похожи на ставшие обычными для фантастики фигуры бравых вояк или рефлексирующих интеллектуалов.

Герои Соликамского кузнеца — люди простые, поближе к земле: заводские работяги, учителя и милиционеры. Попадаются среди них и настоящие сикараськи. Именно сикараськи открывают авторский сборник и тайны собственного мироздания в смешной и умной сатирической фантасмагории «Книга бытия». Впрочем, действие уже следующего произведения — «Карлики-великаны» — приближается к знакомым читателю реалиям и рассказывает о перипетиях общественной жизни в Соседском Союзе. Лукьянов владеет широким набором литературных приемов и легко переходит от юмора к лирике, что доказывают рассказ «И вот решил я убежать» и повесть «Жесткокрылый насекомый».

И все-таки лучшими, «ударными» текстами стали рассказы «кузнечного» цикла. Испытывай рецензент тягу к навешиванию ярлыков, он непременно отнес бы цикл к магическому соцреализму. Если первый рассказ обещал развернуться в подобие каттнеровской серии о Хогбенах, то «Глубокое бурение» и «Высокое давление» уже несут в себе социальное высказывание, месседж — незатейливый и увесистый. Как булыжник в руках могучего пролетария. Хотя англо-американская НФ давно стала полем сражения левых и правых взглядов, для фантастики российской подобное еще в новинку. Даже произведения социальной фантастики рассматривали скорее социумы, чем классы. А вот Лукьянов

не только сделал рабочих основными персонажами, но и не забывает напоминать, что и сам принадлежит к тому самому рабочему классу.

Написаны рассказы искренне и талантливо. Что может быть лучшей рекомендацией?

Сергей Максимов

Терри ПРАТЧЕТТ

ВОР ВРЕМЕНИ

Москва: Эксмо, 2010.
– 480 с.

Пер. с англ.

25 100 экз.

Очередной «плоскомирский» роман, причем совершенно непонятно, почему после долгого перерыва издатели решили возобновить серию с него, а, скажем, не с таких бесспорных шедевров, как «Ночной Дозор» или «Бац!» из «ваймсовской» подсерии. Тем не менее — и за это спасибо — романами о Плоском мире нас давно не баловали. К тому же здесь, как всегда, полным-полно остроумных диалогов и парадоксальных максим.

Читатель вновь встретится с самым харизматичным персонажем цикла — Смертью и его внучкой Сьюзен, монахом Лю-Цзе и страшными Аудиторами, для которых Плоский мир не просто забавное недоразумение, но феномен, подлежащий уничтожению, поскольку он угрожает самой природе вещей.

В вечной битве Порядка и Хаоса Пратчетт выбирает Хаос, поскольку именно Хаос движет всей этой нелепой, уязвимой и бесценной жизнью. И не надо объяснять, на чьей стороне в этом конфликте Смерть.

Кстати, из прошлых романов о Смерти мы помним, что у него были товарищи по работе — Чума, Голод и Война. Но был еще один, самый страшный, самый могущественный… Кто он и чем теперь занимается? Почему люди предпочли его забыть? Удастся ли привлечь его на свою сторону в борьбе с Аудиторами? И к чему приведет попытка Аудиторов, на сей раз решивших учинить самую настоящую диверсию против Плоского мира? Ведь чтобы расправиться с Плоским миром изнутри, нужно одному из них хотя бы на краткое время стать человеком. А это влечет за собой самые неожиданные проблемы и удивительные открытия. А еще мы узнаем много нового о природе Времени. И вообще — что оно такое. Или, вернее сказать, кто она такая.

И если я считаю, что «Вор времени» не самый лучший роман позднего Пратчетта, это еще ничего не значит. По версии ВВС он вошел в список двухсот книг, которые в своей жизни должен прочесть каждый образованный человек. И Смерть — все-таки очень глубокий персонаж.

Мария Галина

ЖДЁМ ПЕРЕМЕН!

Спокойно, читатель! Ни редакция, ни автор нынешнего опроса не собираются в миллионный раз пугать напавшим на самую читающую страну кризисом жанра. В самом деле, сколько можно! Не лучше ли попытаться разобраться: почему в отличие от англоязычной литературы, где «твердая» НФ востребована и популярна, у нас она практически сошла на нет? В этом вместе с участниками традиционного интернет-опроса и пытается разобраться наш постоянный автор, московский критик Сергей Шикарев.

Ответы распределились следующим образом:

Западный человек более рационален, в то время как «загадочная русская душа» всегда тяготела к мистике, иррациональному — 5 %;

Советская установка «НФ должна звать молодежь во втузы» надолго отбила у писателей охоту заниматься научной фантастикой — 6 %;

На Западе просто порядком «объелись» фэнтези и прочей мистикой -8%;

Там фантастику пишут физики и астрономы, а у нас — психиатры и историки — 22 %;

На количество и качество НФ-произведений на Западе влияет обилие научно-популярной литературы, у нас почти отсутствующей — 28 %;