Журнал Наш Современник №11 (2001)

Журнал Наш Современник

Вот и нам сейчас полезно представлять себе главных идеологов глобализации. Всех мы, конечно, не знаем, назовем лишь некоторых. Большая часть глобалистских инициатив (внедрение ИНН, реформы образования и здравоохранения) реализуется у нас на деньги Всемирного банка, президентом которого долгое время был Роберт Макнамара. Ранее, во время войны во Вьетнаме, он занимал пост министра обороны США и “прославился” применением напалма, сжигавшего вьетнамские деревни вместе с их населением. После войны был одержим идеей уничтожения “лишней” части человечества. И состоял в сатанинской организации “Трест Люцифера”, которая позднее несколько замаскировалась, переименовавшись в “Трест Люциса”.

Еще один персонаж — Маргарет Зангер, основательница

Международной Федерации Планирования Семьи (МФПС). Немало потрудилась на ниве борьбы с христианством и сатанизации массового сознания. Входила все в тот же “Трест”, исповедовала и рьяно насаждала откровенно фашистские взгляды на селекцию людей по расовым и социальным признакам. Пропагандировала разврат, в том числе детский, аборты и стерилизацию, объявив контрацепцию своей религией. Кстати, Российская Ассоциация “Планирование семьи” (РАПС), выполняющая роль методического центра по сокращению рождаемости в нашей стране, — это филиал МФПС. А исполнительный директор РАПСа И. Гребешева входит в правительственную социально-демографическую комиссию, которая обладает огромными полномочиями.

Жак Аттали, еще один крупный глобалист, был президентом Европейского банка реконструкции и развития. Разрабатывал идею всемирного государства, называя такое мироустройство “финансовой цивилизацией”. В своих книгах провозглашает разрушение семьи, превращение одних людей в товар (в том числе в “запчасти”) для других, создание нации “новых кочевников”, не имеющих родины, дома и нормальных человеческих привязанностей.

В случае победы подобного рода “глобализаторов” мы окажемся в мире, где добро и зло поменяются местами. Люди, сохраняющие приверженность традиционным ценностям, будут зачислены в маргиналы и объявлены “преступниками, “фундаменталистами”, “изоляционистами” и т. п. Восторжествуют же принципиально иные “ценности”, предполагающие полную и повсеместную легализацию наркотиков, педофилии, гомосексуализма и других извращений. Допускающие, под вывеской эвтаназии, убийство старых, больных и просто неугодных людей. Превращающие в норму разгул жестокости, садизма, всех видов колдовства. (В конце 2000 г. в России делалась попытка — слава Богу, неудачная — принять закон о народных целителях, открывавший колдунам “зеленую улицу”.) Так что в оболочке торжествующего прогресса по сути восторжествуют регресс, возвращение к самому дремучему язычеству и чудовищное расчеловечивание.

В последнее время “граждане мира” у нас заметно активизировались — в Госдуме даже создана специальная межфракционная группа сторонников глобализации. Но без согласия народа создать всемирное государство невозможно. Поэтому глобалистским реформам необходимо сопротивляться на всех уровнях. Не веря тем, кто сулит России “достойное место в едином мировом пространстве”.

...Недавно мы беседовали с одним американским политологом. Он говорил о том, что последствия реализации глобализационного проекта будут ужасающими. В том числе и для самих его создателей.

— Но в чем же тогда их логика? — изумились мы. — Зачем они это затеяли?

— Не стоит искать человеческой логики в действиях сатанистов и извращенцев, — ответил американец. — Логика у них другая, своя. И она, как говорят медики, “несовместима с жизнью”.

А.Панарин • Народ без элиты: между отчаянием и надеждой (Наш современник N11 2001)

АЛЕКСАНДР ПАНАРИН

НАРОД БЕЗ ЭЛИТЫ:

МЕЖДУ ОТЧАЯНИЕМ И НАДЕЖДОЙ

Кто нами правит?

Десять лет, которые потрясли страну, — это новый феномен не только национальной, но и мировой истории. Название этому феномену — глобализация. Обычно под этим понимается новый мир с прозрачными как никогда границами, небывало взаимосвязанный, помещенный в единое экономическое, политико-правовое и информационное пространство.

Но при ближайшем рассмотрении обнаруживается, что, когда говорят о глобальном мире, на самом деле имеют в виду не мир народов, а мир элит, неожиданно вышедших из-под системы национального контроля и принимающих решения за спиной местного населения. Мы никогда не разберемся ни в причинах крушения СССР, ни в механизмах приватизации, если не поймем, что главной характеристикой новой политической, экономической и интеллектуальной элиты, захватившей позиции в августе 1991 года, является то, что эта элита мыслит и действует не как национальная, а как глобальная, связавшая свои интересы и судьбу не с собственным народом, а с престижной международной средой, куда она в обход этого народа стремится попасть.

Глобализация означает в первую очередь выход элит из системы гражданского консенсуса: разрыв не только с национальной культурной традицией, но и теми решениями и компромиссами, на которых держались гражданский мир и согласие. Главным условием гражданского консенсуса между предпринимательской элитой и национальным большинством было социальное государство. Меньшинству давалось право обогащаться посредством свободной экономической инициативы, большинству гарантировались меры социальной защиты и цивилизованный минимум жизненных благ. Этот консенсус складывался нелегко: более 150 лет было потрачено в Европе на то, чтобы социализировать дикий капитализм, привив ему недостающую социальную и национальную ответственность.

И вот теперь, воспользовавшись банкротством мирового социалистического эксперимента, современная экономическая элита решила подвергнуть ревизии сложившийся гражданский консенсус, заявив, что более не намерена содержать и терпеть обременительное социальное государство и все то, что ему сопутствует в области культуры и морали — защиту и покровительство слабым. Подчеркиваю: разрыв былого гражданского консенсуса — феномен всемирный. Во всем мире экономическая элита начала шантажировать собственные правительства тем, что будет вывозить капитал за границу, если на местах ее станут обременять высокими налогами и социальными обязательствами. Характерны в этой связи решения немецкого союза предпринимателей, принятые на съезде в Дюссельдорфе три года назад. Наказ этого съезда своим исполнительным органам — довести до немецкого народа и правительства, что терпение патроната истощилось.

Особенность российской ситуации в том, что наш новый предпринимательский класс, появившийся в результате приватизации, с самого начала начал формироваться в условиях оспоренного гражданского консенсуса. Расставание с коммунизмом было истолковано как расторжение союза со слабыми в пользу сильных.

Но разрыв с “экономически не приспособленным” большинством собственного народа автоматически означал необходимость союзников на стороне — в глобальной международной среде. Положение усугублялось тем, что номенклатурная приватизация не была легитимной — товарищи по партии и товарищи из спецслужб поделили между собой бывшую государственную собственность втихую, за спиной народа. Идеологически это следовало оправдать тем, что народ к владению собственностью не готов по причине своей дурной исторической наследственности: неискоренимой общинности и соборности.

Другая причина поворота от национального к глобальному состояла в том, что в туземных условиях не было возможности реализовать сполна все прелести нового образа жизни: вся старая инфраструктура благ и услуг была рассчитана не на элитарный, а на советский образ жизни, который нуворишам приватизации стал казаться уныло аскетическим. А самое главное, конечно, состояло в том, что, не получив настоящей легитимации — одобрения нации, новая собственность находилась под угрозой русского бунта, “бессмысленного и беспощадного”. Вот почему наша новая экономическая элита вместе со своими попутчиками из лагеря политиков и интеллектуалов готова была более радикально порвать со своим старым национальным статусом в пользу нового глобального, чем это до сих пор делали представители западных элит.