Журнал Наш Современник №11 (2002)
Шрифт:
О чем-то подобном пишет и Рубинский. Глобализация — это современный вариант “преодоления” нации, прежде всего национальных границ. По утверждению Рубинского, отношение к глобализации определяет коренное отличие “крайне правых” от “умеренных” : “Умеренно правые партии считают глобализацию мировой экономики и европейскую интеграцию объективными тенденциями, диктуемыми развитием производительных сил и новой ступенью международного разделения труда... Отсюда постепенное размывание традиционных понятий государственного суверенитета, постепенное открытие границ для свободного перемещения товаров, капиталов, людей и идей, которое оказывается императивным
Выясняется, однако, что в очередном Городе Солнца, возводимом на этот раз глобализаторами, полно острейших проблем. “...Признаётся, — сдержанно уточняет Рубинский, — что глобализация отмечена и весьма негативными явлениями, прежде всего углублением пропасти между богатством и бедностью, между постиндустриальными и развивающимися странами, где сосредоточено подавляющее большинство населения планеты. Оно чревато угрозой массовых миграций с юга на север, усиливающих межэтническую и межконфессиональную напряженность, вплоть до угрозы предрекаемого Сэмюэлем Хантингтоном “столкновения цивилизаций”.
Любопытно, не правда ли? Нас (а вместе с нами доверчивых европейцев) прельщали прогрессом, “революционным переворотом в информационных технологиях” и прочей “феличитой”. А в результате оказывается, что прогресс, рьяно поддерживаемый “умеренными” правыми, ведет прямиком к массовым миграциям, чреватым “межэтнической и межконфессиональной напряженностью”. (Замечу попутно, что эти утверждения Рубинского начисто отметают его же собственные обвинения в адрес националистов — получается, что вовсе не их “разнузданная” пропаганда, а ход самой глобализации ведет к обострению национальных и религиозных проблем.) Финалом процесса оказывается не построение Города Солнца, а “столкновение цивилизаций”, иными словами, современный вариант Апокалипсиса.
“Умеренные” принимают все это, “ультра” отвергают. Зададимся вопросом: а может, они правы ?
Рубинский уверяет, что все “под контролем”. Он издевается над недалекими националистами, усматривающими в негативных аспектах глобализации и европейской интеграции не просто досадные издержки, а заговор “таинственных темных сил”, объединившихся в борьбе против национальной идеи.
Противники глобализации предлагают “закрытие границ, возврат к протекционизму, аннулирование договоров, на основе которых функционируют Евросоюз, ВТО и прочие международные экономические организации”.
А что предлагают “умеренные”, они же истинно правые (и Рубинский заодно с ними)? “...Органическую интеграцию иностранцев во французское общество при уважении их традиций и верований, обогащающих культуру страны приема, а не грозящих ей”.
Браво! Образчик благонамеренной толерантности. Но послушаем, что говорит признанный знаток исламского мира доктор философии Александр Игнатенко. “В зонах расселения мусульман в разных странах мира, — утверждает он, — исламизм распространяется через формирование альтернативной идентичности (выделено автором. — А. К. ), то есть внедрение в среду мусульман самоидентификации не с тем или иным модернизирующимся секулярным государством, а с исламской у м м о й (глобальным сообществом верующих), которая на деле подменяется конкретным исламистским центром” (“Независимая газета”, 12.10.2000). Можно сослаться и на высказывания исламских духовных лидеров. Так, шейх Омар Бакри Мохаммед недавно заявил: “Я против интеграции. Мы должны сохранить себя как общину, чтобы повлиять на окружающий мир, но не раствориться в нем...…” (“Газета”, 9.09.2002).
Иностранцы, в первую
Сколько ни тверди “француз”, основываясь на юридическом понятии гражданства, алжирец или сенегалец не сделается французом. Слишком многое удерживает вновь прибывших от подобной метаморфозы — другая вера, иной менталитет, сохранившаяся с доисторических времен клановая система, с которой они связаны больше, чем с суперсовременным социумом.
Прокламируемая гражданским обществом замена этнических (религиозных и прочих) связей юридическими — “стерильными”, безопасными для жизнедеятельности социума и государства, оказывается фикцией. “Саморегулирующаяся”, как уверяли нас, а на деле зарегулированная функционерами система не способна справиться с реальными проблемами. Она не в состоянии предложить решения, приемлемого как для иммигрантов, которых п о м и м о и х в о л и пытаются превратить во французов (немцев, бельгийцев, англичан), так и для представителей государствообразующих наций, которые чувствуют себя обезличенными, ущемленными в правах на своей собственной земле.
В самом деле, какое же это решение — национальный и расовый “дальтонизм”, предлагаемый в качестве рецепта для лечения болезненных межэтнических отношений? Не лечение болезни — стимуляция ее. Не реальная мера — абстрактная декларация. Не государственная реакция — идеологизированный пиар. Да это классический с и м у л я к р постмодернизма!
Между прочим, когда богатые мусульманские страны столкнулись с проблемой нежелательной иммиграции, они решили ее просто и эффективно. В Малайзии, например, парламент в этом году вполне демократично принял закон, “согласно которому иммигранты будут отправлены в заключение или избиты палками” (“Независимая газета”, 1.08.2002). В результате десятки тысяч нелегальных переселенцев выехали на родину.
Разумеется, ни Ле Пен, ни кто-либо другой из европейских националистов не призывают к подобным мерам. Однако бесконечно игнорировать реальные проблемы невозможно.
Беда в том, что догмы гражданского общества поддерживают не отдельные партии (правые и левые в этом вопросе едины), а сама с и с- т е м а западной демократии. Отношение к системе — вот к о р е н н о е отличие “умеренных” от “ультраправых”. Призывая к скорейшему решению насущных проблем, националисты оказываются в конфликте со всем строем (правилами, языком, стилем, даже темпом) политической жизни современного Запада. Не случайно система обрушивается на них всей своей пропагандистской, политической и финансовой мощью.
Неслучайным является и противоестественный, на первый взгляд, альянс умеренно правого Ширака с социалистами и коммунистами — против националиста Ле Пена. Тот же Рубинский, по старинке разводящий политические силы по принципу “право — лево”, вынужден признать: “Периодическая смена у власти “системных” группировок левого и правого центров, объединенных консенсусом вокруг базовых ценностей постиндустриального общества, все менее ощутимо отражается на повседневной жизни рядового гражданина. Свобода маневра умеренных партий жестко ограничивается требованиями глобализации и евростроительства”.