Журнал Наш Современник 2001 #2
Шрифт:
изменять. Если, конечно, не стремиться к “стиранию граней между мужчиной и женщиной”.
С другой стороны, невозможно уйти от того непреложного факта, что анальный секс вообще и мужеложество в частности — есть, несомненно, проявление садомазохистских отношений. Как признают сами педерасты, “садомазохизм всегда был важной и заметной частью геевской культуры” (“Тема”, N 4, 1992, с. 21); видимо, тут играет роль целый комплекс причин. Во всяком случае, неудивительно, что педерастия частое явление там, где особую важность имеют отношения господства-подчинения: в армии, в тюрьме, в обезьяньем питомнике.
Но не надо думать, что внутренняя агрессия педерастов устремлена только на партнеров по их сексуальной секте. Нет, друзья-читатели, мы с вами — тоже объект их недобрых устремлений. Это выражается по-разному: в стремлении уязвить,
“Я бы посоветовал гомосексуалистам чувствовать себя аристократами, чувствовать себя людьми избранными, сливками общества”, — советует актер театра Романа Виктюка в интервью под названием “Мадам!” (“Тема”, N 4, 1992). “С властями не церемоньтесь”, — рекомендует зарубежный деятель гомодвижения Ноэль Грейг (“Тема”, N 1, 1992). “Мы заслужим свою свободу шоком, борьбой, не щадя нервы гетеросексуалов”, — обещает нам передовая “Coming out” состоялся!” (“Тема”, N 3 — 4, 1991). А вот как относится педераст к женам или возлюбленным, которым “повезло” связать свою жизнь со скрытым гомосексуалом: “Спит кто-то со своей дуськой, а в это время мечтает о мужике” (интервью с Ю. Буровым, худруком московского театра “Экзотика” — “Тема”, N 5, 1991). Худрук при этом жалеет именно “своих”, а не бедных “дусек”, которым — порой пожизненно! — досталось такое “сокровище”. Порожденная комплексом неполноценности мысль о некоем превосходстве гомосексуалов над нами красной нитью сквозит через их высказывания и выступления. Как точно отметили Мастерс и Джонсон: “Сегодня многие гомосексуалы стремятся наконец “выйти из клозета”, чтобы публично продемонстрировать гордость за свою сексуальную ориентацию” (там же, с. 83).
Естественно, наш мир, мир здорового большинства, их не удовлетворяет; естественно, они хотели бы его переделать, создать новый мир на свой вкус, по своему образу и подобию. “Думаю, в скором времени быть голубым или розовой будет даже модно, и все начнут себе приписывать почетный титул”, — мечтает некий москвич Игорь (“Тема”, N 1, 1992). “Есть у меня давняя мечта — создать театр, спектакли которого были бы построены только на нашей теме”, — признается уже цитированный худрук Ю. Буров. Ученый апологет гомосексуализма Игорь Кон ставит задачу по-научному: “осмыслить новые реалии и сблизить сексуальное поведение и моральные установки”, то есть морально санкционировать набравшее силу движение педерастов, “развенчивать традиционную модель маскулинности… причем делать это в недрах самой юношеской субкультуры”, превратить “гомосексуальное подполье в “голубую субкультуру” со своими формами групповой жизни — длинный и сложный процесс, требующий активного участия социологов и общественных работников. В ряде стран такой опыт уже имеется, на него можно и нужно опираться” (“Вкус запретного плода”, с. 118, 257, 242). О том, к чему этот опыт привел в странах Запада, уже говорилось. Но сами педерасты оценивают этот опыт в высшей степени положительно. И свои усилия по его адаптации в России направляют в главную мишень — в наше сознание. “Наше общество — гетеросексуальное. Ребенок с детства воспитывается гетеросексуальным, ему навязываются гетеросексуальные идеи… Навязывание этих стереотипов — чудовищно”, — откровенно пишет газета “Тема” в редакционной статье (N 3 — 4, 1991).
в “охоте на ведьм” в связи с тем, что двое ее участников были арестованы за участие в похищении детей” (Мастерс и Джонсон, с. 101). А во Франции, на родине куртуазной поэзии, Александра Дюма и Мопассана, ежегодно пропадают из семей около семи тысяч мальчиков. Судьба многих из них, попавших в лапы тайных торговцев “живым товаром”, весьма печальна и безысходна: их приучают насильно к наркотикам и превращают в игрушки богатых педерастов. Такой вот опыт. “Передовой”.
У нас пока до этого, вроде бы, не дошло. Однако выразительных картин хватает. Так, в те дни, когда наша гомосексуальная тусовка переживала успех своей
4, 1992): “Этот неорганизованный слой всегда, казалось, только и ждал, чтобы в него внесли порядок и организованность. Этим долгожданным “гостем” оказался человек, называвшийся Магистром, под коим и был известен в голубом мире. Он-то и стал основателем Ордена Голубой Лилии. “Вербовка” и воспитание голубых было его хобби”. Речь здесь ведется, главным образом, о юношах. Или вот признания некоего Геннадия Н-ова; вначале он констатирует свое нынешнее положение: “Мне сейчас трудно даже представить, что я мог бы полюбить женщину. Живу воспоминаниями, занимаюсь онанизмом под порнографию, любуюсь на улице современными фавнами и фавнятами”, а затем откровенничает о прошлом: “Партнеров искал в основном по туалетам… На контакт шли самые интересные мальчики” (“Тема”, N 1, 1992). А вот в Липецке — наоборот, один из уже развращенных ранее юношей, пятнадцатилетний М., в одном из городских туалетов последовательно соблазнил троих взрослых мужиков, предоставив им возможность оральных и анальных контактов, в результате чего под суд попали все четверо, в том числе семейные взрослые (“Тема”, N 2, 1991). Апологеты гомосекса утверждают: среди тех, кто выбирает эту дорогу, лишь только 25% прошли через руки совратителей — всего-то! Но разве этого мало? И разве речь при этом не идет о самых уязвимых, самых неокрепших душах? Растление — само по себе страшное явление, но оно касается не только личности растлеваемого: цепная реакция захватывает и часть общества. Нам трубят в уши о страданиях гомосексуалистов, об их душевных травмах, но разве тревога и боль родителей, друзей совращенных юношей, тех девушек и женщин, которые могут полюбить когда-нибудь их на свою беду,- ничего не стоят? Почему следует жалеть первых и не жалеть вторых?
Мне жаль и тех, кто по своей воле, повинуясь то ли извращенной моде, то ли корыстному интересу, то ли любопытству, пробужденному искусной пропагандой, встает на путь, ведущий в гомосексуальное существование. Их не ждет ничего особо хорошего. В большинстве случаев, если судить по признаниям самих педерастов, их “любовь” — чисто физиологического характера, чем и объясняется беспорядочность и случайность их связей. Как пишет уже цитированный Геннадий Н-ов:
(K a r l e n A. Homosexuality: The Scene and its Students. — In: H e n s l i n J. M. and S a r a g i n E. The Sociology of sex, pp. 223 — 248. — New York: Shocken Books. 1978). окружающих.
В связи со всем сказанным хочу еще раз подтвердить: опасна не только прямая пропаганда гомосексуализма, опасно любое упоминание о нем в позитивном или даже нейтральном тоне. Любая подобная акция работает на разрушение вековых табу в общественном сознании, а значит
бы, в духе христианской демократии, брататься с Мамаем.
Только сумасшедший энтомолог мог бы провозгласить, что жизнь и гипотетические права муравья важнее, ценнее, чем жизнь и права муравейника. Но ведь муравейник, рой, стадо, общество — синонимические понятия. Почему же до сих пор не объявлены сумасшедшими “гуманисты”, объявляющие о приоритете жизни и прав личности?!
Как представитель здорового большинства я, естественно, хочу, чтобы оно оставалось, во-первых, здоровым, а во-вторых, большинством. Этой цели прямо и откровенно угрожает та экспансия агрессивного гомосексуального меньшинства, свидетелями которой мы являемся сегодня.
Центр гомосексуальной заразы — Америка, этот полигон “демократии без границ” в социальной, расовой, сексуальной и прочих сферах. Не сомневаюсь, что в итоге она и погибнет от всего этого. Нельзя допустить, чтобы в ту же бездну рухнули и мы.
В двадцатом веке Россия была источником “красной чумы”, и США немало сделали, чтобы избавить от нее человечество.
Сегодня наша очередь оказать человечеству услугу и избавить его от “голубой чумы”, эпицентр которой — в Штатах.
Я не призываю к расправам, к гетто, хотя необходимость и правомерность лепрозориев для прокаженных не оспаривает, кажется, ни один разумный человек. Что же в таком случае делать, чтобы остановить “злокачественную эпидемию”, чтобы не потерять уже в ближайшем будущем сыновей, братьев, внуков? На этот вопрос я отвечу притчей мудрого сказочника Евгения Шварца.