Журнал Наш Современник 2007 #5
Шрифт:
Амурский залив
С Людмилой Ивановной мы спускаемся по Русской улице к морю. Улица довольно большая, ветвится, растекается на несколько улочек, а всё называется Русская. Может, это единственная в своем роде городская улица, которая разрослась таким пышным кустом.
На Русской улице: “Белорусский трикотаж”. Автомастерская, у которой сидят рабочие с темными лицами и раскосыми глазами - боюсь ошибиться в национальности, не буду гадать.
Вот и Амурский залив. Железная дорога с разводами проводов, исчеркавших небо, кисловатый запах ржавчины и раскаленного
Волна серо-стальная, вороная. Таким и приличествует быть морю. Таким я узнаю его.
“Боевая вахта”
В газете “Боевая вахта” в восьмидесятые годы работал мой отец. Вместе с Владимиром Тыцких, Виталием Аньковым, фотокорреспондентом, которого, как и отца, потом перевели в Москву, и многими другими…
Над входом - выцветшая вывеска с прекрасной, еще тех времен, инверсией: “Ордена Красной Звезды редакция, издательство и типография газеты Краснознаменного Тихоокеанского флота”. И над вывеской - барельеф: звезда, флаги, колосья. А ныне не тот флот, ножки да рожки остались от типографии и издательства.
Справа свежий щит: “Святое дело - Родине служить. Приглашаем на военную службу по контракту”.
Я поднималась этаж за этажом и везде встречала заколоченные двери с покосившимися табличками.
– А вон там, - сказал Сергей Юдинцев, который сопровождал меня, - раньше сидели корректоры.
– А сейчас?
– Сейчас мыши, наверное.
Полутемный коридор редакции. Знаю заранее, по рассказам отца, что здесь с незапамятных времен стоит большой зеленый бильярдный стол, которому крепко досталось от жизни.
Встречает дежурный по редакции - высокий офицер в светлой рубашке, с повязкой на рукаве: “Как и кому о вас доложить?”
Преодолевая некоторую робость, стучу в дверь редактора. “Войдите!”
Я представляюсь и говорю, что мой отец здесь работал. И я собираюсь полистать подшивки. Редактор Юрий Михайлович Тракало принимает с распростертыми объятиями.
По-моему, ему еще и скучновато в этом просторном и добротном, хотя и несколько запущенном кабинете. Впрочем, разве нельзя то же самое сказать почти о всякой редакции, рассвет которой пришелся на советские годы. Рыночные отношения оставили на них свои многочисленные отметины.
С интересом озираюсь: грамоты в рамках, корабельный колокол, какие-то круглые приборы, которые не могу опознать, тоже, конечно же, корабельные. И ни много ни мало - “Экран творческого соревнования”, где заботливо вписано фломастером количество строк напротив фамилий сотрудников.
Заметив, как я с неподдельным любопытством изучаю сей документ начала двадцать первого века, Юрий Тракало смеется:
– Сейчас, наверное, в строках никто не считает?
– Да, сейчас уж чаще в знаках.
– А флот не быстро расстается с традициями…
Библиотека газеты
В пыльной библиотеке я старательно мусолю объемистые подшивки 80-х годов. И нигде не встречаю фамилии отца, зато в изобилии - имена его друзей и сослуживцев, многих из которых я знаю лично, разумеется, с детства. Рисунки Виктора Андреевича Ваганова, старейшего графика, работающего в газете более полувека, фотографирую -
А ведь именно за публикации в “Боевой вахте” отца перевели в Москву, в “Красную звезду”. Куда он не рвался. Предложение повторяли дважды, и принято оно было больше мамой, чем им. Во Владивостоке он был своим.
Редактор раскладывал передо мной выпуск юбилейной брошюры с картой СССР, где красовались размашистые стрелки от Владивостока, знаменующие боевой путь издания, - Калининград, Североморск, Ленинград, Москва, и - Чукотка, Хабаровск, Советская Гавань; Камрань (это - Вьетнам). Под картой горделивое: “На этой карте России показаны города, края и области, в которые доставляется наша “Боевая вахта”. Так было с самого ее рождения. И так, надеемся, будет всегда!..”
Мироточащая грамота
Времени уже почти не оставалось, и я, с сожалением отложив подшивки, завершив разговоры, возвращаюсь к редактору - прощаться.
В кабинете редактор и его заместитель - Виктор Иванович Щербина. Угощают чаем. Сушки, шоколад.
– Где кто, - говорит Юрий Тракало, - распатронило, разнесло жизнью… Иных, как говорится, уж нет. Вот Александр Радушкевич умер. А Виталий Полуянов стал казачьим генералом…
– Открывал нашу газету Аркадий Маркович Арнольдов, - редактор разворачивает ко мне его портрет, - батальонный комиссар. Руководил “Боевой вахтой” недолго, но это были 1936-37-е годы. Потом он жил в Москве, но уже умер, вероятно, остались дети… Вам бы разыскать их. Представляете, какой материал мог бы получиться!..
– Да, - вяло говорю я.
Мы беседуем обо всем подряд.
– Сейчас все не так. На ремонтных заводах были рабочие династии, а сейчас в любом морском училище - все бы хорошо, но нет, понимаете, морской косточки. Конечно, при них есть храмы, где курсант может поставить свечку, помолиться, исполнить какой-то культовый обряд, будем так говорить… И везде показуха. Когда лет пять назад президент первый раз приехал сюда, по Океанскому проспекту выставили елки в кадках! Вы представляете, что это такое? В таежном городе - елки! В кадках. Вы знаете, что такое елки в кадках? Посадите елку в кадку! Что с ней произойдет? Правильно, погибнет…
Незаметно разговор перекидывается на курьезы.
– Купался один в таком месте - туда даже чайки не садятся, там мазут в пять сантиметров…
Звонок: папа. “Ну, нашла что-нибудь?” - “Ты же мне не сказал, в каких годах искать”.
– “С 83-го!” - “Уже нет времени…” - “А кто там? Щербина? Дай трубку…”
Пока они разговаривают по телефону, звучит еще одна невероятная история:
– В Николаевке недавно был случай: сидит мой приятель, чистит карабин на балконе. Видит, соседская бабка по воду пошла. Ну, пошла и пошла. Продолжает заниматься своим делом. Вскинул карабин - проверить оптику - глядь, бабулька ведра побросала и бежит, да так быстро, словно на олимпийских соревнованиях. Проследил - а за ней медведь гонится… Хорошо, карабин был в руках.