Журнал Наш Современник 2007 #5
Шрифт:
– Выстрелил?
– Уложил!
– Да ладно… - мне совершенно не верится.
А на прощание, еще раз обведя рукой кабинет, редактор показывает: “Грамота патриарха. Благословение. Мироточит. Смотрю раз - мокрое, другой раз - мокрое. Думал, вода. Нет. Мироточит, что ты будешь делать с ней! Бумажкой слегка вот закрыл…”
24 мая 2006 г. Выступление в Университете Невельского
Впервые увидела почти всю ту команду, которая участвует в автопробеге. В самом сочетании слов “Автопробег, посвященный Дням славянской письменности и культуры, святым равноапостольным
Смешение стилей, времен, эпох. Однако я надеюсь, что жизнь, сверкая лаковыми крыльями, не пронесется мимо меня. Многого ожидаю.
Выступают Владимир Тыцких, Геннадий Несов, молодая поэтесса Татьяна Краюшкина, певица Ирина Невмержицкая, лучший, как сказано, бас Владивостока Игорь Волков, бард Виктор Костин поет под гитару, я читаю два стихотворения, Владимир Листровой развернул выставку живописи, заслуженный артист России Анатолий Калекин исполняет нечто бравурное. В парадном костюме, с наградными знаками, с аксельбантом, ладный, стройный мужчина, он произвел на меня поистине неизгладимое впечатление. Своими орденоносными усами и залихватской дирижерской манерой поведения - чего он только ни делал, чтобы зал начал волноваться в такт его лирическому маршу - хлопал в ладоши, отбивал ритм ногами, кричал: “Все вместе!..” Это было здорово, как будто ребенком присутствуешь на концерте.
Штурвалы
Накануне отъезда в большое путешествие по Дальнему Востоку - шутка сказать, от Владивостока до Хабаровска и обратно - решаю зайти в ГУМ, приобрести какие-нибудь сувениры. А то ведь потом не останется денег! Да и будет ли время, как знать.
Владивостокский ГУМ производит впечатление печального магазина, расположенного где-нибудь в провинции: каменные полы, сиротливые рулоны ткани неясной расцветки и скучающие продавщицы, которые ради такой мелочи, как покупатель, не прерывают зевоту. В отделе оптики - китайские компасы и линзы, рядом - палехская игрушка, калининградский янтарь, гжель да оренбургские платки.
– А есть что-нибудь такое?
– спрашиваю, пошевелив для наглядности пальцами.
– Что-нибудь местное? Что здесь производится?
– Здесь? Производится?
– продавщица глянула на меня с подозрением.
И не очень уверенно проговорила:
– Ну, штурвалы тут производятся… Не хотите - пару штурвалов?..
– Что вы, зачем мне штурвалы! Тем более пара…
– Так они же декоративные!..
25 мая 2006 г. Уссурийск
Рано утром автопробег стартовал. Под настоящий духовой оркестр, напутственные речи, белые платочки - только что не шляпки со слезами - с плаца Университета имени Невельского. Шло семь машин, все как на подбор “Тойоты”. Вообще-то в путь, затеянный ради дней славянской письменности и культуры, сподручней было бы отправляться на “Катюшах”. Памятуя об одной из двух вечных бед России. Или, в крайнем случае, на “Победах”.
Около двух мы уже подъехали к библиотеке имени Горького в Уссурийске. Поблизости на прохожих взирал памятник Некрасову. Не знаю, пришлось бы двоим великим по нраву соседство. А впрочем, наверняка нашли бы общий язык.
Нововладимировка
Разместились в “Центре семейного и коллективного отдыха”. В рамах заклеенных окон сантиметра по два -
С Ниной идем на разведку, срываем по лопуху и обмахиваемся от мошки. Одна влетела мне в глаз, и я в темных очках. Видно не очень. Тащу свой полуторакилограммовый фотоаппарат. Деревянные ставни, штакетник забора, китайские спутниковые тарелки.
У калитки трое пацанов. Физиономии в серых яблоках. Жгут сено, сидят в дыму, спасаются от мошки.
– Чего это вы фотографируете?
– Красиво у вас тут! Только вот - мошка.
– А вы откуда?
– Из Москвы.
– А что, у вас нет мошки?
– У нас? Нет. У нас другое.
– Ну да!.. Не надо.
Выходит мама.
– Ваши?
– ненужный вопрос.
– Мои. Сейчас-то пока за материну юбку держатся, а там подросли и фить-фирю.
– Вечером у нас выступление, приходите. Пацанов приводите.
Пришли. Умытенькие: лица светились в клубе.
УЦ
В колонии общего режима что-то рассогласовалось - то ли кого надо не предупредили, что “артисты приедут”, то ли просто так тянули. Около часа мы ждали, пока дадут добро.
В кабинете “начальника по БИОР” (безопасной и оперативной работе) на стене портрет железного Феликса.
– Как расшифровывается УЦ?
– Знаете, я как-то никогда не задумывался…
Четыре железных двери, которые открываются изнутри кабинки, где, как в пункте обмена валюты, сидит женщина. Правда, в форме. Она забирает и выдает документы и, если есть, ценности - сотовые телефоны, всякую мелочь.
И наша небольшая группа идет под десятками, сотнями взглядов по чисто выметенной дорожке, обсаженной с обеих сторон деревцами, которые светло выкрашены известью. Заключенные смотрят по-разному - насмешливо, с любопытством, враждебно, еще с десятками других чувств. Эта недлинная дорога, которую мы проделали от входа к столовой, стала как путь в другой мир, неизвестный, по крайней мере, мне. Здесь действуют свои законы, и взаимоотношения выстраиваются свои.
Нас все-таки ждали. Если бы концерт не был запланирован заранее, нас бы просто не пропустили. Над сценой - плакат с нарисованными тремя воздушными шариками и букетом салюта.
Бодро начала концерт: рассказала об автопробеге, представила прибывших, отец Андрей благословил всех.
Сергей Денисович, сопровождающий, отозвал:
– У нас тут осужденный, - с ударением на “у”, - просит выступить…
– Как зовут?..
Вышла, как делают все конферансье, нарочито медленной и торжественной походкой на середину маленькой дощатой сцены, которая подгибалась подо мной, и раздельно, громко объявила:
– Выступает. Андрей. Саркисов.
Все захлопали в ладоши, заулыбались.
– Гитару дадите?
– уточнил певец у ступенек.
– Конечно! Естественно!
– заволновались ребята, протянули ему инструмент.
Парень присел на стул и стал хлестать гитару, помогая ритму всем телом: дергалась голова, плечи, ноги сами пускались в пляс. Он был весь как резиновый, литой, не очень крупный, но ловкий хищный зверь - рысь или волк. Песня, выпетая приблатненным, ошансоненным тенорком, была о любви, которую непременно надо успеть сорвать с куста жизни, пока не опали плоды. Эта декламация, это требование было обращено, как к противнику, едва ли не к самому Господу Богу: