Журнал Наш Современник 2008 #8
Шрифт:
Но кто бы мог представить, что пройдет всего несколько десятков лет, и бывший маленький тщедушный пограничник Ли Эр прославится как выдающийся философ, изречения которого будут на устах почти всей просвещенной молодежи, и что присвоят ему звучное имя Лао Цзы - Старый Учитель.
Ростом он оставался невысок, был сухопар и чуть сутуловат. Еще мальчиком был странен тем, что имел волосы с проседью, которые со временем и вовсе поседели. Поэтому к сорока годам он стал выглядеть как настоящий старик.
Конечно, и Ли Эр тоже, как никто, умел запутывать.
ечная раздвоенность… неопределенность… многозначность. Что ни спроси у него, головастого, ничего он точно не знает, ни в чем не может определиться. вечном сомнении сам, он и тебя в свое сомнение втянет, так что разуверишься в истинности простейших вещей. Но когда замучаешься, не найдя выход, то он укажет тебе аж три выхода, но при этом не скажет, какой именно лучше. Предоставит на твой выбор, и ты еще пуще запутаешься.
Да, Ли Эр был никудышным пограничником, поэтому за все, что бы он ни делал, постоянно получал нарекания командиров. Особенно доставалось ему из-за его нескладной выправки, неуклюжести, движения его при команде всегда запаздывали. И речь его была нечеткой, он не мог коротко и точно выразить увиденное, доложить обстановку. сегда подмечал и выпячивал второстепенные вещи, опуская по рассеянности главные.
И если бы не дружба с образцовым пограничником Дин Хун ом, который, несмотря на всякие личные разногласия, всегда и во всем без малейшего сомнения выгораживал и защищал друга, ему пришлось бы на заставе совсем туго.
Но, тем не менее, в какую бы безнадежную ситуацию он ни попадал, Ли Эр на все умел смотреть сверху, каким-то будто бы сторонним взором, и не горячился, как другие, не увлекался, всегда был спокоен, отстранен и холодноват.
И это часто оказывалось выгодной позицией, особенно в споре. ладеть своими эмоциями может далеко не каждый. Ли Эр никогда не гнался за случайной мыслью или сверкнувшей вдруг идеей, предпочитая заранее обдуманное, и потому всегда крепко держал нить разговора, его главное направление.
Он умел вовремя остановиться, сделать многозначительную паузу - и выдать вдруг самый неожиданный, но на удивленье остроумный вывод. Этим он поражал самых отъявленных противников-спорщиков.
Поэтому скоро он снискал к себе особое, на невольном уважении замешанное, отношение как среди сверстников, так и у командиров, и не зря ему дали прозвище "мудрый мальчик".
Об истине и заблуждениях
Больше всего, кстати, Ли Эр не любил армию. Эта нелюбовь часто прорывалась в его изречения и стихи, которые содержали самые неожиданные порой и резкие выпады против нее. А поскольку в критические моменты вражеского нашествия жизнь пограничников, да и всей страны, напрямую зависела от состояния и содержания войск в ближнем тылу, то Дин Хун то и дело уличал его в непоследовательности и предвзятости, цитируя его же стихи:
Хорошее войско - причина бед,
Всем
Постигший Дао не принимает войска.
Войско - орудие зла.
Достойный избегает пользоваться им.
Затем добавлял от себя:
А мы, недостойные, все уповаем на войско
И не знаем, что войско, оказывается, - орудие зла…
А в это время на границе было неспокойно, уже поймали двоих нарушителей - не контрабандистов, как обычно, а лазутчиков, судя по всему, посланных с той стороны на разведку… тот день они вдвоем дежурили на сторожевой башне. Ли Эр стоял, как всегда, уставившись невидящим взором куда-то в сторону гор Куньлунь и беззвучно шевеля губами, сочиняя, может быть, очередное изречение. Дин Хун знал его причуды и потому особо не доверял другу, сам внимательно осматривая время от времени всю местность, как будто заранее чувствуя недоброе. И беспокойство его подтвердилось: он увидел вражеские передовые части, выходящие на перевал, до которого было отсюда примерно тридцать пять ли…
Они тут же пустили сигнальный черный дым. Сигнал приняли и в ответ сразу же поступила, тоже сигналом, команда еще раз проверить и подтвердить донесение.
Но сомнений быть не могло: враг!..
На перевал уже выходили колонны основных войск захватчика. Скоро с заставы прискакали на лошадях сам генерал и высшие командиры, чтобы лично убедиться в этом. Тут же были посланы разведывательные группы с заданием выведать количество и качество войск вторжения. Затем все вернулись в крепость заставы и стали готовиться к осаде. Оборону заставы доверили нескольким немногочисленным отрядам, а основная группа отошла в усиление армейским частям, подхода которых все с нетерпением ждали.
Оттого, как скоро они подойдут, полностью зависела судьба остающихся оборонять заставу. Они, конечно, могут продержаться в крепости довольно долго, но ведь врагу необязательно сразу брать их штурмом, они просто обойдут ее и покатятся дальше, неся разрушение и смерть… Да и сколько они продержатся? Нет, вся надежда была только на армию.
рузья и тут были вместе, в числе защитников одной из башен крепости. сем отрядом приняли клятву до конца защищать свою позицию, умереть, но не сойти с нее…
ражеские войска, а это были хунны, подошли к вечеру и с ходу бросились на штурм. Но стены крепости были высоки и надежны, а защитники встретили их стрелами и копьями, каменным градом. После второй тщетной попытки осаждающие отошли и расположились вокруг многочисленным станом на ночлег.
Этой ночью многие из пограничников не сомкнули глаз - кто в дозоре, а кто в бессоннице.
Дин Хун, полностью вручив себя судьбе, смотрел на всех, в том числе и на самого себя, как бы несколько со стороны, с хладнокровным интересом наблюдал, кто как ведет себя, как воспринимает происходящее.