Журнал Наш Современник №9 (2001)
Шрифт:
А. Каткова,
ученица 6-го класса,
г. Клин Московской области.
Люди постарше помнят, как много значили в годы войны и для бойцов, и для тех, кто трудился в тылу, песни, которые пела Клавдия Ивановна Шульженко. Особенно популярна была песня “Синий платочек”. Очень хотелось бы, чтобы вы ее поместили в еженедельнике к 8 Марта, как подарок женщинам, прошедшим войну....
С уважением Л. С. Корнеева,
г. Боровичи Новгородской
Журнал “Огонек”, август 1987 года.
Так случилось, — сообщает заслуженный работник культуры РСФСР В. Коралли, — что совсем недавно я обнаружил собственное письмо, посланное мной из блокадного Ленинграда в 1942 году брату Эмилю — одному из зачинателей советской эстрады — в Ташкент, где его застала война во время гастрольной поездки. Оно возвратило меня ко времени героических и тяжких испытаний. Льщу себя надеждой, что старые читатели “Огонька” помнят Владимира Коралли. Тогда я был художественным руководителем Ленинградского фронтового джаз-ансамбля, в котором еще в предвоенные годы начала свой творческий путь знаменитая Клавдия Шульженко. “Синий платочек” родился здесь...
“Здравствуй, дорогой Эмиль! О многом можно писать и есть о чем писать, но все же будем ждать скорой встречи и вот тогда вдоволь обо всем наговоримся. 3 июня мы с нашим ансамблем благополучно вернулись в Ленинград после трехмесячной командировки по Ленфронту. Так и хочется каждого встречного обнять, крепко пожать руку — за героизм и мужество. Неповторимый народ! И сколько бы поганый фриц ни бомбил и ни обстреливал наш город, он все равно сгниет под Ленинградом, города ему не видать и не нюхать.
О нашей работе одно могу сказать: никогда у нас еще не было такого творческого подъема, как в эти 12 месяцев на Ленинградском фронте. Все делаем, чтобы разгромить эту коричневую сволочь, и будем работать еще лучше. 12 июня я был принят в кандидаты ВКП(б).
Дорогой Эмиль, мы чувствуем себя хорошо. Наша маленькая семья уже достаточно обстреляна и закалена, чтобы вынести трудности фронтовой жизни. Моя неповторимая подруга — подлинный герой. Если бы ты только знал, как она мужественно и стойко все переносит. Гошка — какой молодец, орел! Только заниматься пока не может, думаю, наверстает при первой возможности.
Будь здоров, дорогой Эмиль! Верю в нашу радостную встречу. Верю в радостный день Победы! Целую и обнимаю тебя крепко. Клава и Гогочка тебя тоже обнимают и целуют...”
Пятьсот концертов только за первый год войны было дано в частях действующей армии Ленинградского и Волховского фронтов при участии Шульженко. Для певицы подобная нагрузка немыслима, но Клавдия Ивановна была неутомима. Я ни разу не слышал от нее жалоб, даже когда мы выступали на ледовой Ладожской трассе — “Дороге жизни”, как ее с надеждой назыали ленинградцы. Можно только удивляться, откуда у этой нежной, тогда еще худенькой женщины брались силы для столь трудной работы.
Клавдия Ивановна носила военную форму, как и весь ансамбль. Но уже в начале войны комиссар Балтфлота
Газета “Вечерняя Москва” от 20 июня 1984 года.
СЛОВО О ДРУГЕ
Ушла из жизни выдающаяся певица советской эстрады народная артистка СССР Клавдия Ивановна Шульженко. Оборвался путь большого мастера, прожившего в искусстве долгую, нелегкую, но яркую жизнь.
Я познакомилась с Клавдией Ивановной в декабре 1939 года в Москве на первом Всесоюзном конкурсе артистов эстрады, — вспоминает народная артистка РСФСР Мария Миронова. — Бисировать на конкурсном прослушивании запрещено, но публика, вопреки всему, не отпускала понравившуюся ей молодую исполнительницу до тех пор, пока она не спела “Записку”, песню, которая вместе с “Синим платочком”, “Давай закурим”, “Где же вы теперь, друзья-однополчане?”, “На позиции девушка”, “Три вальса” стала неотделима от творчества замечательной певицы. Наградой за ее мастерство на том далеком конкурсе стало почетное звание лауреата.
С огромной силой раскрылся талант актрисы в годы Великой Отечественной войны. В тот период она особенно много концертировала — выступала перед бойцами на передовой, в госпиталях, на военных аэродромах...
И Шульженко снова пела о простой девчонке Челите, о записке в несколько строчек и синеньком скромном платочке, пусть на короткий срок, но возвращая бойцам дни мирного прошлого, за которые вели они ежедневный смертельный бой. И песни эти, по признанию солдат, были нужны им, как снаряды и патроны.
Пройдет много лет, но люди будут слушать Шульженко с не меньшим удовольствием, ибо то, что имеет под собой твердый фундамент, стоит веками. Ее “фундамент” — тонкий лиризм и задушевность, необыкновенная взыскательность, филигранная отделка каждой миниатюры, которые она — нет, не пела, — проживала на наших глазах. Она создала свой неповторимый стиль общения со слушателями — доверительный и открытый. Утверждала красоту высоких идеалов, неразрывность личной судьбы и судьбы народной.
Не забудется, как всего несколько лет назад она вышла на сцену и покорила собравшихся в Колонном зале на своем творческом вечере. Продуманы каждый жест, каждый поворот головы, каждая музыкальная фраза... Это выступление, как и все предыдущее, сделанное ею, было безупречно и одухотворенно. Такой она и останется в нашей жизни: одухотворенной актрисой и певицей, искусство которой прославляло советский образ жизни, вдохновляло на подвиги.
Дорогая Клавдия Ивановна, прощаясь с тобой сегодня, горюю вместе со всеми, кланяюсь тебе низко и благодарю за щедрость твоего таланта, которым ты обогатила искусство советской эстрады. Прощай, прекрасная, истинно народная артистка Клавдия Ивановна Шульженко!