Журнал "Полдень XXI век" 2005 №1
Шрифт:
Тут важно застать врасплох…
Очередь, хоть и небольшая, продвигается медленными мучительными рывками. Со скоростью две старушки в час. Пожилая операционистка успевает между делом выслушать массу интимных сведений от своих клиенток. Судя по всему, она их знает не один десяток лет и держит в голове все подробности многочисленных жизненных перипетий.
Мою телеграмму принимает с легкой брезгливостью на лице, как личное одолжение. Медленно прочитывает, шевеля губами. Потом еще раз, уже вслух:
— Орбита-3, Юпитер-Главный, Котову Владимиру Алексеевичу. Правильно?
— Правильно.
— Модуль две секунды восточнее сектора поиска
— Постарайтесь набрать без опечаток, — кисло улыбнулся я, протягивая деньги…
На обратной дороге попался муниципальный автобус, да еще полупустой. Я занял свободное место и, от нечего делать, опять раскрыл «Видение Шамбалы».
«…Мы часто принимаем жизнь как нечто само собой разумеющееся или считаем её неприятной и тягостной. Разумеется, нам следует принимать свою жизнь всерьёз, но это не означает, что мы должны подводить себя к грани катастрофы, требуя от окружающих того, что мы, якобы, недополучили. Мы должны принять личную ответственность за собственную жизнь. Когда вы не осуждаете себя, когда вы свободны от напряжения и чувствуете свое тело и ум, вы начинаете соприкасаться с фундаментальным понятием глубинного добра, заключенного внутри нас. Чрезвычайно важно открыться перед самим собой. Уловить как свои проблемы, так и свой потенциал. Порой мы чувствуем себя подавленно от осознания собственной жизни и встречи с окружающим миром. Появляется страх, паника. Мы отскакиваем или сжимаемся. Иногда страх проявляется опосредованно, в форме беспокойства. Мы рисуем каракули на бумаге, щелкаем пальцами, ёрзаем на стуле. Мы чувствуем, что должны постоянно находиться в движении, используем многочисленные хитрости, отвлекая свой ум от страха. Принимаем успокоительные средства, занимаемся йогой, смотрим телевизор, читаем журналы, ходим в бар. Это путь труса. Необходимо признать существование страха, смириться с ним, выйти за его пределы. В этом проявляется истинное бесстрашие…»
Задумавшись, едва не пропустил свою остановку. Отчаянно рванулся к двери, по ногам входящих.
Лишь оказавшись на улице, осознал весь комизм ситуации. Я не знаю, куда идти. За последние двое суток реальность ни разу не совпала с моим представлением о ней. На улице Лукашевича в доме семнадцать может не оказаться такой квартиры. Или в ней спокойно проживает последние тридцать лет гражданка Никанорова Раиса Федоровна. «Какой такой Стрелков-Малков, знать ничего не знаю!» — скажет она через цепочку. Останется один ориентир — Валера…
Его во дворе семнадцатого дома не оказалось, зато на детской качели сидела моя жена Алиса. Губы поджаты. В уголках покрасневших глаз резко обозначились паутинки морщинок…
— Привет, — сказал я неожиданно хрипло. Горло перехватило от тоски и нежности к любимой женщине. — Ты уже вернулась?
— Я никуда не ездила. Визу не успели открыть…
Внешнее спокойствие меня не обманет. Внутри у нее кипит шекспировская буря, срывая оснастку и ломая мачты у отчаянных смельчаков, рискнувших пуститься в плавание.
— Юра, где ты был?
— Не поверишь…
— Почему же? Поверю… Скажи: у тебя есть другая женщина? Я ведь чувствую. Скажи правду — нам обоим легче станет…
— Аля, посмотри на меня внимательно. Кто может польститься на такое жалкое, никчемное создание? Никакой женщины нет. Я люблю только тебя. Неужели ты не поняла за все годы: я однолюб. Пошли домой, а?
Она отталкивалась ногой и тихо раскачивалась, глядя вверх, на молодую
— Аля, на мёня как-то неожиданно всё свалилось. Я отдохну и расскажу. Честное пионерское!
— Не трогай, ты мне противен!
Несмотря на упорное сопротивление, я поднял ее на руки и пошел к подъезду. Господи, как давно я этого не делал! Почему мы так живем? Почему мы не можем радоваться тому, что имеем?
— Скотина, — бормотала она, рыдая уже в голос. — Какая же ты скотина!
Ничего. Это пустяки. Это истерика. Это пройдет…
Я понял свою ошибку. Мы начнем сначала. Мы съездим в Херсон и привезем Ксению. Хватит ей болтаться у бабушки. Завтра же пойду за билетами…
— Пусти! Правда, пусти. Тебе же тяжело…
— Я тебя люблю. Очень.
Остаток пути поднялись на лифте. Жену все еще колотила мелкая дрожь. Я уложил ее в постель, напоил горячим молоком и долго сидел рядом. Она не возражала. Первый признак примирения…
Аля забылась тревожным сном, беззащитно по-детски всхлипывая. Я пошел на кухню, не включая свет, поставил чайник на огонь. Вытащил из блока новую пачку сигарет. Звонок в дверь. Как не вовремя…
Парень с сумкой через плечо. Не хватает только фуражки с кокардой для полного соответствия. Это он, это он — ленинградский почтальон…
— Срочная телеграмма. Распишитесь, пожалуйста.
Серьезный молодой человек. Ни тени улыбки. В свете тусклой лампы ставлю свою закорючку. Текст можно не смотреть. Я его знаю. Там всего одна строка. «Шкловский жив. Возвращайся. Ты нам нужен». И подпись: «Командор Котов»… Хорошо. Очень хорошо. Просто великолепно. Адмирал Стрелков никогда не бросал людей в беде.
— Юра, кто там? Таки разбудил жену…
— Спи, солнышко, почтальон приходил. Телеграмму принес.
— От мамы? Что-то с Ксюшей?
Зря я про телеграмму сказал. Не подумал…
— Не волнуйся. Всё в порядке. Это не от мамы. Это Марат так шутит. В гости нас приглашаемою следующей неделе.
Выпив две кружки крепкого чая, я сходил в спальню и, не удержавшись, поцеловал спящую жену. Потом без всяких усилий взмыл к потолку и вылетел через приоткрытую створку лоджии…
Ветер забил рот и ноздри. С непривычки тяжело дышать…
Суповой тарелкой выгнулся город. Я набрал высоту и лег на курс. Россыпь огней свернулась в яркую точку и осталась далеко позади. Встречный поток свистел в ушах и яростно трепал одежду. Над головой неподвижно висели звезды. Такого количества я не видел никогда. Внизу проплывали пятна света неправильной формы. Я скорее догадывался, чем узнавал, — Курган, Уфа, Нижний Новгород…
Вот и Москва. Я прошел на бреющем полете над Тверской, а над самой шапкой «McDonald's» столкнулся с астральным телом президента. Он прожевал чизбургер, запил его кока-колой и озорно подмигнул: «Летаем, значит, вот и славно». На кремлевской стене маленькие человечки отчаянно размахивали руками. «Отстаньте вы, в натуре!» — крикнул президент рассерженно и умчался в сторону микрорайона Южное Бутово.
До боли в животе захотелось есть. Заметив знакомую вывеску кафе «Встреча», я спикировал вниз. Зал был почти пуст. Музыкант тихо играл на аккордеоне ностальгический «Hotel California». Компания сильно пьяных прилично одетых мужчин шумно распределяла кредиты Мирового Валютного Фонда. В углу, вольготно вытянув ноги, дремал Серега Пенкин. Тимур с Маратом расписывали пулю. Без розетки Тим чувствует себя неуютно, и это бросалось в глаза.