Журнал «Рассказы». Окна погаснут
Шрифт:
Проблем не было только с котлованом, который Гриша вырыл в одиночку за неделю собственным экскаватором. Потом в ход пошли самые дешевые материалы, пустотельный бетон, ржавые трубы.
Через пару месяцев строительства кое-что поменялось. Появились деньги. Коммуникации быстро заменили, озаботились внешним видом и системой виртуальных окон для имитации улиц (чтоб детям было комфортно, и это тоже Гриша предложил, хотя, как позже стало понятно, и не Гриша вовсе). Рабочие допытывались, конечно, откуда деньги, но Гриша отшучивался – богатого инвестора, мол, нашел.
А потом выяснилось, что
Вот и вышло, что под складом появилось два спуска: один вел в полноценную имитацию квартиры, созданную по заказу Инвестора, а второй – в общий бункер, более тесный, менее красивый, чисто для выживания в суровых условиях. А как взрыв грянул – вся эта конструкция на дешевом полулегальном бетоне просто обвалилась. И под собой похоронила почти всех «строителей бункера по вечерам». Кто-то позже сумел выбраться. Но судьба их была незавидна.
Макса при осмотре склада второй люк, конечно, не волновал. Его волновал купол, возведенный неподалеку от второго люка – там Макс обустраивал подобие их старого двора, чтобы наконец-то погулять с сыном. Горку дома не поставишь, верно же. Работы оставалось не много, напрягало только, что бугристая серость, тянущаяся по всем стенам склада, пустила несколько корней и на купол.
Макс руками в защитных перчатках сорвал эти уродливые пульсирующие ростки. Из них потекла жидкость, похожая на густеющую кровь.
– Макс, здорово!
Это прозвучало сзади. Макс обернулся и увидел перед собой одного из тех, кому удалось выбраться из рухнувшей части бункера.
– Привет-привет, Лёх.
Вряд ли, конечно, появившуюся фигуру можно было назвать Лёхой. Скорее это было человекообразное продолжение серых бугров, ползущих по стенам. Руки вроде были на месте, темно-серые, опоясанные вспухшими венами, вместо ног тянулось что-то улиточное, и несколько тонких жил через все помещение крепились прямиком к буграм на складских стенах.
– Лёх, я ж вас всех просил – не надо мой купол гадить. Это для ребенка.
– Макс, ну тут сам пойми… по отдельности мы всё соображаем, но как единая штука мы безмозглые…
– Ну ты-то всегда безмозглым был, – пошутил Макс.
Серое месиво издало глухой смешок и продолжило:
– Да-да-да. Мы, слесаря, вообще тупые. Так это… клетки делятся бесконтрольно, ты давай уж сам чисти, убирай, отрывай… Ты знаешь, затягивается у нас все мгновенно.
Вот она, раковая форма жизни. Или раковые формы организмов, РФО. Такие же наши граждане, как говорили по телеку. Как какой-то сраный мегамицелий, ей-богу (Макс играл, Макс помнил).
Никто особо не понимал, как эта ерунда на свет появилась. Вроде от радиации один больной в местном хосписе переродился в огромную опухоль,
Из обвалов бункера выбралось пять человек. Лёха, слесарь с завода, раком заболел за год до катастрофы, и РФО его тут же приняла как родного. У его маленькой дочери, вероятно, мгновенно развился рак из-за воздействия ионизирующего излучения. Трое остальных выживших в обвале просто умерли от лучевой болезни. Прямо здесь, их трупы до сих пор валялись позади склада. Никто им не помог – некому было.
– Дядя, а я тозе тям буду игать?
Это появился другой серый сгусток и представился дочкой Лёхи. В прежней жизни они с Тёмой были ровесниками. А сейчас она не росла – ее речь не менялась, новых навыков не появлялось. Это наталкивало на мысль, что никакого настоящего сознания людей в раковой форме жизни не остается – так, отголоски чьей-то нервной системы, которые отомрут и заглохнут, как только клетки достаточно сильно перемешаются с общей массой. Хотя, может, это просто ползучий рецепт вечной молодости и сознание действительно жило внутри серой массы, просто не развивалось.
– Слушай, Катюх… Тёмка – он не такой, как вы. Вас нельзя сталкивать. – А про себя Макс подумал, что вот сын же вечно требует других детей. Чего бы и нет? Защитный костюм – и ну кататься с не пойми чем. Наверное, ему это было бы весело.
Конечно, такие мысли Макс быстро душил. Он строил вокруг сына старый мир, старый дивный мир, и ни о чем другом не думал.
– Жалко. Я бы хатела тям игать.
– Давай, знаешь… мы с твоим папой тебе тут горку забабахаем, хочешь?
– Дя.
И отросток с голосом девочки бешено задергался во все стороны – видимо, от детской радости.
– Зря ты тут построил, – сказал «Лёха». – Столько сыну придется объяснять…
– Ну не было внизу места! Сам уже всего себя извел. Ну не было! Скажу, что дом наоборот перевернулся, не знаю…
– Ему ж шесть, а не четыре. Не поверит.
– Ой, отстань! Не трави душу. Главное – соединить, чтобы галерея была от люка досюда. У нас не оставалось баритовой штукатурки?
– Да пес ее знает. Разве что вон, в развалинах. – «Лёха» немного отполз в сторону второго люка, как бы указывая на него.
– Надо найти. Только я… знаешь, к Лиму схожу. Хотя кому я это опять…
– Не гони. Много раз уже обсуждали – это я, Лёха, и пофигу, как мы выглядим. Чего тебе к Лиму? Душа требует?
– Вроде того.
Макс вышел на свет. Перед складом стояло штук пятнадцать искореженных автомобилей и шесть вполне исправных. Бензин в них кончился – надо было искать новый, ездить никуда пока не приходилось, и Макс пошел пешком. Через выжженный полигон к вышкам охраны и дальше, через двойной забор.