Журнал ''ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ''. Сборник фантастики 1978-1979

Коллектив авторов

Акопян заново переживал весь полет. Он чувствовал такую же непонятную, всевозрастающую растерянность, даже страх, как тогда, когда впервые увидел пещеру.

Еще у входа он заметил, что внутри загорелся неестественный голубоватый свет. Казалось, пещеру пересекают хрустальные светящиеся нити. Это было странно, поразительно, необъяснимо. Атмосферы на Фобосе нет. Откуда же могло взяться свечение? И почему оно появилось именно в тот момент, когда человек подошел к пещере? Да полно, пещера ли это? Сурен решительно шагнул вперед, в глубину.

Внезапно

он заметил, что свет то усиливался, то ослабевал, как бы подчиняясь какому-то неведомому ритму. И без всяких причин ему вдруг стало страшно. Страх вихрем окутал мозг, обездвижил тело… Хрустальные нити тоже вроде бы замерли. А потом замигали с новой силой. Потрясенный Сурен закричал в шлемофон: «Они светятся! Смотрите, они светятся!»

Когда потом, на Земле, психологи анализировали его голос, приборы показали: еще минута-другая, и Сурен мог бы сорваться, сознание могло не выдержать нервного напряжения. Разумеется, тогда на «Вихре» этого не знали, и все же командир встревожился, услышав необычные нотки в голосе Сурена…

— Все хорошо, все нормально у тебя. — Под гермошлемом звучал несколько приглушенный, убедительно-спокойный голос командира. — Фиксируй. Ну-ка, включи все свои приборы. — И после небольшой паузы добавил: — Что-то не едет на борт информация с твоей системы.

Это было как раз то, что нужно. Спокойный, дружеский голос разрядил нелепое напряжение. Сурен вернулся к привычным профессиональным обязанностям.

Следующий его доклад на «Вихрь» был уже четким и ясным, как всегда.

— Я — «Гранит», нахожусь у входа в пещеру. Нет, точнее, в тоннель. Вход правильный, округлой формы. Уклон до 60 градусов. Справа и слева трубчатые перила. Гладкие, очевидно, реагируют на биоритмы организма. Пространство пещеры или тоннеля освещено Никаких светильников не заметил. Свечение возникло при моем приближении к пещере и меняет интенсивность. Спускаюсь дальше вниз.

Он слушал свой голос и не понимал, как он, Акопян, может так спокойно докладывать. Ведь сразу понятно, что это искусственное сооружение.

Он опускался вниз до тех пор, пока не наткнулся на гладкую перегородку. Что было за нею, он так и не узнал — все попытки открыть этот таинственный люк были безрезультатны.

Уже на Земле понял, что никакая сила не смогла бы разрушить материал, рассчитанный на длительный звездный перелет, на встречи с метеоритами, с солнечной энергией. И там, на Фобосе, он зря тратил время и силы, чтобы вскрыть люк. Крышка и не должна была поддаться. Ее держали другие силы, повинующиеся другим законам. Каким? На это он ответить не мог.

Небольшой, тихий город в Подмосковье. Дом на берегу озера. Дымка, противоположный берег еле-еле виден. Островок. Прямо на берегу две молодые березки. Их Сурен посадил сам, когда в 1997 году возвратился из экспедиции на Марс. Специально, чтобы можно было их разглядеть из окна кабинета. Но сейчас Сурен ничего не видит. Его совсем не радует начинающийся день. Он думает о своем…

Тогда на корабль

он вернулся самостоятельно и вел себя абсолютно нормально. Но уже на следующий день заметил странность — стоило ему задуматься, перестать следить за собой, как в сознании возникали какие-то расплывчатые образы. Непонятные люди, машины, чертежи, формулы заполняли мозг, требовали к себе внимания и тут же исчезали, заменяясь еще более непонятными. Он стал вести себя как лунатик, что-то бормотал про себя. Часто ходил по кораблю или совершал странные поступки, никак не связанные с окружающей обстановкой.

Прямо с корабля его направили в психофизиологический центр. Здесь обнаружилось, что он много говорит по ночам на каком-то непонятном языке и в то же время утром не может вспомнить, что ему снилось. Как-то его разговор записали на магнитофон и, когда он проснулся, предложили послушать. При первых же звуках его охватил ужас, пережитый в тоннеле, в глазах замигали светящиеся перила, и он потерял сознание. Больше таких экспериментов над ним не проводили.

Тем не менее все биологические и функциональные анализы были в норме и даже сейчас они были такими же, как и тогда, на Фобосе…

Сурен вздрогнул. Большой черный кот с белой манишкой и лапами, с удивительно глупыми глазами, до этого спокойно сидевший на подлокотнике кресла и наблюдавший за бесцельной ходьбой хозяина, прямо с кресла прыгнул на него, как на дерево, и, выпуская когти, подтянулся вверх. Удобно устроившись на плече Акопяна, лизнул его ухо.

— Брось, Чингис, не до тебя. — Сурен снял кота и осторожно опустил его.

А что, если и впрямь повторить?! И дикая, шальная идея овладела его сознанием. А вдруг?!

Решившись, он позвонил Сергею.

— Послушай, — взволнованно начал Сурен, — надо в точности воспроизвести мое психическое состояние в тот момент.

Сергей уже привык к неожиданным идеям и столь же неожиданным звонкам своего друга. Он уже не удивлялся. И только переспросил на всякий случай.

— Гипнорепродукция? А что это даст?

— Ну как ты не поймешь? — возмутился Сурен. — Состояние будет вполне реальное, достоверное, а помехи, вызванные перелетом, пропадут. Нужно только еще раз ввести запись помех, но только с обратным знаком. Неужели не ясно? Разнонаправленные помехи взаимно уничтожают друг друга.

— Да, — улыбнулся Сергей. — Теперь все дело в том, чтобы изобрести твой помехоустраняющий генератор… Погоди немного, дай подумать.

Сергей руководил отделением психофизиологического центра, в котором исследовали Сурена. Ему первому Сурен сказал это неожиданное слово «контакт». И он первый поверил в него и продолжал верить до сих пор.

Вначале поверивших было больше. К Фобосу послали корабль, и…экипаж не обнаружил входа в пещеру. Осторожно «поковыряли» скалу взрывами, и снова ничего не нашли. А так как приборы ничего не записали и приходилось полагаться только на рассказы Сурена, то исследование Фобоса отложили на будущее.