Журнал «Ура бум-бум!» 1990, №5
Шрифт:
— Можешь сравнить твой стиль и стиль Марка? Хотя вы играете по-разному, все-таки есть сходная нить?
— Да, мы в чем-то соприкасаемся, но внешнего подобия нет совсем. Наши корни очень схожи, но то как он пальцами правой руки перебирает струны придает игре совершенно иной блеск. У меня значительно тяжелее, у меня выходит такой медленный ровный перебор. Но, думаю, что если вернуться назад, когда мы объединились вокруг было некоторое влияние. Кроме того, у нас глубокое блюзовое воспитание. Думаю это здорово, что мы работаем вместе, потому что мы очень разные, такие же разные как Альберт Ли и я, разве что Альберт был в очень большой степени кантри-гитаристом,
— Я читал, что одно время у тебя была проблема с твоим вторым гитаристом, потому что…
— Потому что он жаждал соревноваться. Но с Марком ничего подобного нет. Дело в том, что ему не нужно никому и ничего доказывать. Если я нанимаю кого-нибудь, порой они хотят доказать, что они стоят этого и я понимаю их по-человечески. Но это, конечно же, нарушает равновесие.
— Ты недавно отыграл два концерта с Хаммерсмит Одеон. Как тебе понравилась роль музыканта, играющего в оппозиционной группе?
— Мне очень понравилось. Это было настолько захватывающе, так как я полностью должен был выучить их направление — и не как-нибудь. Я думал, что смогу это сделать за 2–3 дня без проблем — но там оказалась масса деталей и куча тонкостей, о которых я даже не подозревал. Мне казалось, что я все знал из их музыки, но мне и в голову не пришло, что они собираются спросить с меня так строго. Я был уверен, что они позволят мне выйти сухим из воды. Не тут-то было. Две недели репетиций с ребятами, три раза на день мы прогоняли всю программу и даже я понимал, что всё-таки оставались места, которыми Марк не был полностью удовлетворен, хотя он и оставлял меня в покое в конце концов. Да, была масса тяжелой работы. В результате всего этого, когда мы играли на Фридом Фесте, на концерте Нельсона Мандела, мозги мои были основательно промыты. Классно было тусоваться по сцене и ни капельки не беспокоиться об аппаратуре. Не было никаких партитур. Играешь и знаешь, если что-то и собирается обломаться, это не будет твоей виной, ну разве что у тебя случится что-то типа душевного припадка.
— Это могло быть опасным.
— Это могло быть очень опасным. Но единственное что случилось, так это то, что я порвал струну перед тысячами людей, но мы быстро справились с этой проблемой.
— Ты смотрелся эти дни на сцене очень уверенно и раскрепощенно, как во время твоего последнего турне по штатам на шоу в Мэдисон Сквер Гарден. Наверное, все еще говорят об этом шоу?
— Я всегда доверял своим музыкантам и уважал их, потому что всегда чувствовал и получал поддержку, каждый момент в течение двух последних лет, причем поддержку лучшую, из тех что я когда-либо имел. Если знаешь, что группа может играть с тобой или без тебя и при этом еще переживает замечательные времена, то и напряжение исчезает. Я могу просто выйти и добавить приукрас. Я каким-то образом счастлив внутри себя и это, возможно, проявляется. Но в музыкальном отношении я всегда должен полностью доверять группе.
— В прошлом году ты также принимал участие в записи двух пластинок своих старых друзей. Какие песни ты играл в альбоме Cloud Nine Джорджа Харрисона?
— Это Thul's What It Takel, Deni's Radio, Wreet Of the Hespers. Да, думаю эти. Помню был еще третий альбом, где я играл.
— Здорово было опять оказаться с Джорджем?
— Еще как здорово. А особенно играть песни Джорджа, потому что это просто наслаждение учить их. В каждой песне есть эдакая хитрая гаммочка, забавная мелодия, или сходящая или нисходящая, одно из двух — я никогда не
— Не мог бы ты рассказать, каким образом ты вдохновил Джорджа Харрисона написать песню /Трюфель Савойи/?
— О, неужели мне придется это вспоминать — это ужасно. Ну, ладно, видишь ли, у меня всегда были плохие зубы. Когда мне было 20, мне нужно было лечить кучу зубов и у меня повсюду были трещины, смотрелись они, конечно, не очень. Но я просто обожал шоколад. Я был страшный сладкоежка, как ребенок, да я и сейчас такой же. Была одна коробка шоколада, который я особенно любил, кажется это был Good News, и эта песня, очень лирическая, была составлена из названий всех шоколадок в коробке. Да, это был мой любимый шоколад. — А что это за история, давно было, еще в дни Делани и Бонни. Кажется вы с горы спускались в автобусе, что ли, и тормознули прямо перед домом Джорджа и сказали: «Выходи, давай, поехали с нами!»?
— Ну да, так оно и было. Да, у нас был здоровенный автобус, что-то типа быстроходного океанского судна, мы там помещались всей бандой, а аппаратура была наверху. Вот мы и подумали, что если поехать и вытащить Джорджа. Мы его частенько звали поездить с нами, а он всегда отвечал: «Ладно, может быть. Я дам вам знать…», но больше мы ничего не слышали. Поэтому мы просто подогнали автобус к черному входу и начали тарабанить в дверь, так что у него не было выбора. Ему пришлось поехать с нами, причем ему понравилось. Это был класс!
— Все твои друзья записывают новые пластинки. А ты? Есть ли у тебя планы записать что-нибудь новое?
— Я горю желанием попасть в студию и сделать следующий R amp;B альбом. Не знаю, правда, в какой форме он будет сделан, но он не будет коммерческим. Меня настолько поразило как сделали свои пластинки Роберт Крэй и Лос Лобос, что я не вижу причин для беспокойства, ибо коммерция меня больше не интересует. Я уверен, что пластинка будет хорошо продаваться, даже если я сделаю чистый блюз или ритм-энд-блюзовый /R amp;В/ альбом. Такие у меня намерения. Но опять же, это не так-то просто, как кажется, потому что если я сажусь, стараюсь и сочиняю песню, то она всегда выходит сентиментальной. Поэтому в последнее время я как-то начал сторониться баллад, если это для меня возможно.
— Как насчет «модели гитары» Эрика Клэптона?
— Ага! Думаю это отличная гитара. До меня дошла хорошая слава о ней. Кажется, ее довольно хорошо приняли люди, которые знают толк. Для меня это идеал гитары, потому что она обладает всеми техническими и регулятивными возможностями обычного Стратокастера, но у нее еще есть такая небольшая электронная штучка, которая делает другой звук если надо, или можно добавить плотности на одном из тоновых колков, можно сделать более широкий звук чуть-чуть похожий на Лес Пол /Les Paul/. У нее есть еще дополнительный лад.
— Отлично. Возьми там «ми».
— Да, можно взять прямо на грифе. Сейчас входят в моду серо-металлические, красные и 7-струнные зеленые. — А почему не черная?
— Не знаю. Отчасти мне просто не хотелось усыновлять Блэкки. Думаю Блэкки должна быть Блэкки и оставим это… Можно иметь и черный стратик, но этот серо-металлический действительно чуть симпатичней. Он кажется каким-то угольно-серым. Красавец.
— У тебя были какие-нибудь истории с Блэкки, как например, у Б.Б.Кинга с Люсиль?