Журнал «Вокруг Света» №01 за 1973 год
Шрифт:
Живя в пансионе доны Энграсии, Себастьян спустил все до последнего цента. За койку и еду он должен хозяйке за несколько месяцев, поэтому уехать домой не может. Ждет решения суда, надеется, что ему заплатят страховку.
— Жизнь пеонов здесь несладкая, — грустно улыбается Себастьян. — Все они разбросаны по пансионам. Когда появляется работа, их собирают «коты» — так мы называем подрядчиков. Обычно нас посылают на фазенды. Работа почти всегда одна и та же: вырубать лес или кустарник.
Дона Энграсия в любое время может послать Себастьяна к «коту», даже если тот будет платить половину обычного. Впрочем, хозяйка пансиона понимает, что Себастьян теперь не работник, и надеется только на то, что ему присудят страховку. Тогда эти деньги целиком перейдут к ней. Поэтому она и держит Себастьяна у себя в качестве заложника.
Пока мы беседовали, в каморку протиснулось еще несколько пеонов. Эдсон Калестино дос Сантос, выходец из провинции Гойяс, тоже не раз бывал на лесоразработках.
— Там людей называют «горячие рты», — рассказывает он, — Почти всех трясет лихорадка. Я видел негра, который умирал прямо под открытым небом. Хоронят тут же на вырубке. Так уж заведено, ведь никто не хочет терять время и везти мертвых в поселок. Закон и суд вершат сами подрядчики. Они и на работу назначают, и жалованье устанавливают, и сколько часов вкалывать. Кто недоволен, того без всякого разговора взашей выгоняют. Если кто провинился, поступают по-разному. Могут день, два, а то и неделю работы в оплату не зачислить. «Здоровяк» Луисан, один из самых жестоких подрядчиков в Барра ду Гарсас, поступал по-своему. Он любит сам истязать своих пеонов. Привяжет человека к дереву и бьет тонким хлыстом с костяным наконечником до тех пор, пока бедняга не начнет кашлять кровью. Так он, например, часа два бил одного пеона по имени Адриано. А когда Луисан понял, что тот совсем плох, вывез его на дорогу и бросил. Несчастный так и умер там. Да что говорить, на лесоразработках с людьми обращаются хуже, чем со скотиной...
Себастьян предлагает прогуляться.
— Здесь недалеко. Вам надо посмотреть, как отправляют людей на работу. Сегодня как раз такой день.
Мы выходим. Себастьян сильно хромает на правую ногу. Чувствуется, что каждый шаг причиняет ему страдание. На пыльной, усеянной мусором, окурками, клочками сена площади оживление. Снуют люди, «чихают» моторы машин. Шофер одного из грузовиков, стоя посреди площади и покрикивая, с начальственным видом подгонял пассажиров-батраков.
— Если доберемся до дальней фазенды, довезу туда и этих восемнадцать, — громко объяснял он «коту». — Триста километров — путь не ближний.
Тут он прервал свой разговор и устремился к грузовику, где возникла небольшая заминка. Один из пеонов, видимо, раздумал ехать и попытался вылезти из битком набитого грузовика, но ему не дали сделать этого. Водитель, которому помогал солдат, грубо перебросил его обратно в кузов. Наконец посадка закончилась, шофер вскочил в кабину, и машина запылила по площади. Нельзя было спокойно смотреть на этих несчастных, которых увозили, словно скот на бойню.
Себастьян познакомил меня еще с одним пеоном по имени Мираси. Пожимая ему руку, я едва не вздрогнул, когда почувствовал его шершавую мозолистую ладонь, всю бугрившуюся шрамами. Ему еще нет тридцати, с 15 лет — пеон. За последние четыре месяца работы Мираси заплатили всего каких-то 190 крузейро, которых не хватило, чтобы покрыть
— И все же, — недоумеваю я, — почему вам заплатили так мало?
Мираси достает из кармана засаленные бумаги и поясняет:
— Вот это счета из аптеки за лекарства, это — налоговый сбор, это — за обеды на лесосеке.
Когда он называет цены, мне многое становится ясным: они чуть ли не вдвое выше обычных.
— Мне еще повезло. Слава богу, на этот раз обошлось без лихорадки, ее лечить втрое дороже, — продолжает знакомить меня Мираси с грустными реалиями своего мира. — Когда я приехал, выложил последние 14 крузейро за мачете. Брать на прокат — по 5 крузейро в день — вообще немыслимо. Что вы хотите, если здесь за литр керосина платят больше крузейро, а в городе в десять раз меньше...
— Почему люди мирятся с такой жизнью?
— А куда денешься? По этим дорогам без денег и запаса продуктов не пройдешь и двухсот миль. Сожрут москиты. Некоторые бросали все и уходили. Больше о них никто никогда не слышал...
Становится жарко, и мы возвращаемся в пансион. Себастьян сразу отправляется к себе — у него сильно разболелась нога, а я остаюсь в столовой. Вскоре туда же вышла и дона Энграсия. Я попросил принести стакан воды и, когда она подошла к столику, приступил к делу:
— Нет ли у сеньоры какого-нибудь хорошего пеона? Я хотел бы его купить. — Мне показалось, что на какое-то мгновение в глазах доны Энграсии промелькнула тревога. Чтобы не упустить благоприятный момент, тут же добавил: — Заплачу хорошие деньги.
В ответ хозяйка понимающе улыбнулась.
— К сожалению, Себастьян еще не может как следует ходить, — она, видно, на самом деле надеялась получить его страховку, — а вот Эврипидес... — хозяйка пансиона на секунду задумалась. — Ну конечно, Эврипидес! Он и молод, и здоров...
Она тут же послала за ним, а сама стала вслух подсчитывать его долги.
— За девять дней — по 15 крузейро, — загибала пальцы дона Энграсия, — потом еще 8 крузейро за стирку. Итого 153 крузейро.
В своей арифметике она ошиблась на 10 крузейро, разумеется, в свою пользу. Но цена была названа. Я выложил деньги, а дона Энграсия стала писать расписку. Эврипидес Карлос де Соуза, уроженец Северо-Востока, одного из самых бедных штатов Бразилии. Ему 32 года, хотя выглядит намного старше. У него сильно выгоревшие волосы, грустные, меланхоличные глаза. О людях с такими глазами говорят: он поставил на себе крест. И вот теперь за 153 крузейро я стал хозяином этого человека. Странно и дико. Я мог распоряжаться им, как хочу, заставить делать любую работу. Эврипидес, судя по всему, воспринял сделку как нечто само собой разумеющееся. Я сообщил ему, что завтра решил вместе с ним покинуть Барра ду Гарсас. В ответ он лишь утвердительно кивнул головой.
— Поедем с тобой в Сан-Паулу. — Снова молчание. — Ты бывал когда-нибудь в Сан-Паулу?
Отрицательное покачивание головой, затем глубокий вздох.
В тот вечер мы собрали чемоданы, а рано поутру уже были на остановке автобуса. На площади снова оживленно. Напротив пансиона сеньора Диогенеса стоял грузовик. К нему вереницей подходили пеоны и влезали через борт в кузов. Через несколько минут они должны были отправиться за сотни километров в лесные дебри, где трудятся современные рабы.