Журнал «Вокруг Света» №01 за 1981 год
Шрифт:
«После нас?» — переспрашиваю себя. Да, после нас? После нас останутся наши дети, после них дети наших детей, и так до бесконечности. Стоп! Здесь есть над чем задуматься. Район раскопок, как и в целом восточный берег озера Рудольфа, является выжженной каменистой пустыней, где человек не живет, а стоянки его далекого прародителя похоронены отложениями озера, периодически то поднимавшегося, то вновь отступавшего, занесены песками пустынь, в которые превратились некогда зеленые саванны, залиты лавой вулканических извержений. Эти изменения условий жизни, вынудившие человека покинуть свою колыбель, исчисляются миллионами лет. Но сейчас ученые всего мира с тревогой говорят и пишут, что за последние три-четыре десятилетия скорость перемен в природном мире, составляющем основу всего живого, определяется не размеренной и неторопливой поступью природы, а бурными темпами, беспечно порожденными человеком. Альберт Швейцер, всемирно известный мыслитель в области философии жизни,
Советские ученые смотрят на будущее с большим оптимизмом, справедливо считая, что при разумном и предусмотрительном подходе можно предотвратить опасные для жизни изменения природной среды: загрязнение воздуха и воды, отравление и истощение земли. Тогда не только мы, но и последующие поколения будут иметь право и возможность пользоваться теми естественными благами бытия, которые дает Природа. Сохранятся заповедные места с чистыми ручьями, тенистыми лесами и светлыми лугами, где наши дети смогут побыть наедине со своими мыслями и чувствами, пережить радостные минуты покоя и умиротворения, ощутить мгновения, когда рождаются «души прекрасные порывы». Интересуясь историей человека, его происхождением, средой его обитания, споря о его назначении и призвании на Земле, думая о своей судьбе, мы в то же время заботимся о судьбе наших детей и детей наших детей, и так до бесконечности...
Еще один давний исторический факт, порядком позабытый современниками, подогревал интерес к озеру Рудольфа. Русский человек поистине необычайной жизненной судьбы, потомственный дворянин, блестяще образованный офицер, землепроходец и... схимник, Александр Ксаверьевич Булатович в конце прошлого века по необыкновенному стечению обстоятельств с войсками абиссинского царя Менелика II первым из европейцев перевалил через отроги неизвестного хребта, открыл несколько новых горных вершин, исследовал никем не описанный обширный район. «Задача, которую я себе поставил, была выполнена. Удалось пройти через южные абиссинские области, удостовериться в действительности того, что река Омо впадает в озеро Рудольфа, и найти образующий истоки реки Джумбы и разделяющий бассейн Нила и Омо хребет. Последний до сих пор не значился на картах Африки, так как в этом направлении из Абиссинии к озеру Рудольфа еще никто не проходил, и я был первым», — говорил Булатович в своем докладе на общем собрании Русского географического общества в январе 1899 года. Помимо важных географических открытий, Булатович подробно описал ряд племен, обитавших в окрестностях озера Рудольфа. В их число входили и туркана, чьим именем теперь называется озеро. Естественно, нам любопытно было посмотреть: что изменилось в жизни этих племен за прошедшие восемьдесят с лишним лет, как отразился на их быте и образе мышления наш стремительный, динамичный век?
Когда у нас возникла идея отправиться на восточный берег озера Рудольфа, раскинувшегося на самом севере Кении, заходя своей маковкой на территорию Эфиопии, неожиданно выяснилось, что единственное там пристанище — туристский кемпинг, построенный чудаком-американцем (иначе и не назовешь человека, рассчитывавшего сделать бизнес на туристах в этом забытом богом месте), — разграблен и спален какой-то бродячей шайкой. В шестидесятые годы район этот считался неспокойным: здесь нередко происходили стычки кенийских и эфиопских кочевых племен из-за пастбищ и скота; действовали также отряды сомалийских сепаратистов — «шифта». Поэтому одно время территория эта даже была объявлена закрытой, а въезд туда был запрещен. Теперь: же «открывалась» целая страна — почти треть Кении, населенная нилотскими и кушитскими племенами, жизнь которых значительно отличается от быта племен, населяющих Кенийское, или, как его называли в колониальные времена, «Белое нагорье». Автомобильной дороги как таковой туда не было, хотя считалось, что в сухой сезон на надежной машине с двумя ведущими осями до оазиса Лоиенгалани, где находились военный пост и крошечная католическая миссия, добраться можно. Но даже в сухую погоду оставался определенный риск: случись какая поломка, можно сутками под палящим солнцем ожидать подмоги, ибо машины здесь проходят не чаще одного-двух раз в неделю.
— К чему рисковать? — отговаривали старожилы в Найроби. — Хотите посмотреть озеро, отправляйтесь на западный берег. До города Китале асфальтированное шоссе, с нагорья безопасный спуск по профилированной дороге, а там езжайте себе по накатанному в песках проселку на любой легковушке до Лодвара и далее до самого берега озера, где есть целых два рыболовных клуба: и кров и еда обеспечены, для рыбалки все предусмотрено в наилучшем виде — катера, снасти, опытные лоцманы-туркана. Договоритесь и, конечно, заплатив, можете на боте осмотреть восточный берег. Ехать же туда прямо из Найроби — удовольствие ниже среднего: бездорожье, безлюдье, глухомань!
Логика, безусловно, была на стороне старожилов. Но даже в центре Африки, в местах, где урбанизация и индустриализация,
Проблема транспорта не представляла неразрешимой трудности. Вместе с нами в путешествие собрался мой давний московский знакомый журналист, назову его Географом (что вполне оправданно, ибо журналист действительно дипломированный географ), который уверял, что он уже добирался до восточного берега Рудольфа на легковушке марки «волво», а на имевшихся у нас «газике» и «рафике» и подавно можно доехать.
Леопард на дороге
Итак, в конце октября наша маленькая экспедиция (трое русских — автор, Географ и шофер Саша, двое болгарских друзей — Серафим и Димитар, а также африканец Овиди) отправилась в путь. Первый, самый короткий и легкий отрезок пролегал по фиолетовому асфальту улиц Найроби: цвела жакаранда — экзотическое южноамериканское дерево, невесть какими путями попавшее на африканскую землю и каждую весну (не забывайте, что Найроби находится в южном полушарии и нашей осенью там весна) сплошь покрывающее дороги фиолетовыми цветками — ни дать ни взять подмосковные колокольчики, только растущие не на лугу, а на деревьях. О цветении жакаранды пишу по устоявшейся здесь журналистской традиции, вроде того как у нас редко обходятся газетные описания весны без упоминания цветения вербы, черемухи, яблоневых садов. В давние времена, когда я работал в центральной московской газете, помню, наш ташкентский корреспондент каждый год в марте начинал свой репортаж неизменной фразой: «В Ташкент пришла весна. Зацвел урюк». На редакционных планерках, когда редактор замечал, что вроде бы давненько молчит ташкентский корреспондент, кто-нибудь из признанных остряков в зависимости от времени года бросал реплику: «А урюк еще не зацвел» или «Урюк-то уже отцвел».
Наш начальный путь лежал по живописнейшим местам нагорья, густо заселенным, где деревня сливается с деревней, одна плантация переходит в другую. Среди пышной растительности не сразу приметишь скромные поля далматской ромашки, или пиретрума, по производству которого Кения занимает первое место в мире. Пиретрум, когда-то называвшийся в простонародье «клоповой травой», «блохомором», применяется как инсектицид — растительное средство для борьбы с паразитами и вредителями сельскохозяйственных растений, деревьев, кустарников. Далматская ромашка в отличие от обычной, дико растущей по полям, дорогам, огородам и считающейся вообще-то сорняком, культурное растение, высеваемое в хорошо вспаханное и удобренное поле. Уход за посевами несложен — мотыженье и прополка. Зато сбор урожая — довольно хлопотное и утомительное занятие. Цветочные головки обрывают вручную три-четыре, а то и больше раз в году. Головки сушат и уже потом на предприятиях «Пиретрум просесинг компани оф Кения» приготовляют из них порошок желтовато-серого цвета — пиретрин, ядовитый для вредных насекомых, но безопасный для животных и человека. В настоящее время до 80 процентов далматской ромашки выращивается в Кении африканскими фермерами.
Одно время над пиретрумом нависла смертельная угроза — ядохимикаты. Случилось это в самый канун 40-х годов, когда впервые были открыты инсектицидные свойства ДДТ, синтезированного еще в прошлом веке. Сразу же после войны ДДТ был признан мощным оружием фермеров в их упорной борьбе с вредителями полей и получил, прежде всего в США, широчайшее распространение, а ученый из Швейцарии Пауль Мюллер удостоился за свое открытие Нобелевской премии. Однако «победа» над природой вскорости обернулась бумерангом. Постепенно стали проявляться катастрофические последствия неумеренного применения ДДТ загрязнение окружающей среды, уничтожение полезных насекомых, рыб. птиц, зверей. Более того, убивая с помощью ядохимикатов насекомых и сорняки, человек стал отравлять и себя: оказалось, что «эликсир смерти» способен накапливаться в продуктах, употребляемых человеком в пищу ДДТ сейчас почти повсеместно запрещен, а пиретрум вновь получил право гражданства, и на полях Кении его белые соцветия безбоязненно тянутся к солнцу, к свету.
Миновав овощные хозяйства, банановые плантации и поля пиретрума, дорога углубилась в лес. Вскоре мы подъехали к не очень-то крутому повороту в зеленом туннеле, где один мой венгерский коллега, никогда не помышлявший о славе охотника, нежданно-негаданно стал обладателем великолепного трофея — прекрасной шкуры леопарда.
Дело было так. Накануне вечером я встретился с Шандором на приеме, с которого он быстро ушел, сославшись на то, что завтра уезжает по делам на два-три дня в Накуру. Однако утром я с удивлением увидел его на Кениата-авеню и, естественно, поинтересовался, почему он отложил поездку. «Понимаешь, со мной произошел потрясающий случай, ты можешь не поверить, но это сущая правда», — залпом выпалил Шандор и рассказал следующую историю.