Журнал «Вокруг Света» №02 за 1986 год
Шрифт:
На скромном кладбище посреди гриниса — могила жены и мужа Пастаров. Их выследили на связи с партизанами. А место расстрела Бригиты и Язепа Богдановых отмечено зарубками на стволе сосны. Теперь здесь под деревом скромная плита с надписью. Сосна над плитой уже подросла, почти затянуло смолой памятную зарубку. Но память — она жива. О тех, кто верен до конца своему краю.
Валдис шагает широко, но неспешно.
— Самое главное — не допустить пожара, — говорит он.— В гринисе это большая беда. Однажды было... Считают, что виновника следовало искать на железной дороге Вентспилс — Лиепая. Рельсы тянутся через окраину гриниса. Загорелось прямо у железнодорожного полотна.
Но после этого случая, рассказывает Валдис, специалисты сделали вывод: чтобы беда не повторилась, кроме других мер безопасности, надо между сосен посадить лиственные деревья. Ту же березу. Правда, растет она здесь медленно, ствол дерева часто бывает перекручен. Но все же листва — заслон против огня.
Страшно подумать, что могло случиться в том пожаре... Могла погибнуть и удивительная для гриниса сосна растущая вблизи бывшего хутора «Гулены», — настоящая великанша среди карликовых собратьев, прихоть природы. Крона ее шумит на высоте пятнадцати метров, а окружность ствола достигает пяти метров. На это могучее дерево в гринисе покушался не только огонь. Часто набрасывается ветер. Ученые считают, что когда-то гринис был морским дном. Теперь соленые волны шумят неподалеку и напоминают о себе, особенно осенью, не только глухим рокотом, но и штормами. В такие ночи шумят вместе гринис и море. Будто вода собирается вернуться назад... После таких штормовых ночей Валдис Грунскис перво-наперво спешит к могучей сосне и облегченно вздыхает — стоит!
Жизнь Валдиса и Эмилии неразрывно связана с Гринями и гринисом. И хотя нет дня, чтобы в «Церини» не заглянули гости — служащие леспромхоза, ученые, студенты-биологи, соседи или даже заблудившиеся грибники, мало ли кто, — хотя в доме полно книг, газет и журналов, звучит голос радиоприемника, жители хутора чувствуют себя составной частью гриниса. Эмилия всю жизнь сажала лес, полола и пестовала плантации сосенного молодняка. Валдис знает в заповеднике каждый уголок, каждую просеку. Не сосчитать километров, которые он нашагал по гринису. Зимой — по частоте следов считая зверей. Весной — наблюдая действие дренажной системы и оберегая лес от огня. Работы хватает в любую пору.
Вот и сейчас: остановился рядом с елкой, под которой груда вылущенных шишек. Ясно, тут дятел лакомился. Если хорошенько присмотреться, то можно в кроне дерева разглядеть две сросшиеся ветки — между ними дятел закрепляет шишку и обрабатывает ее крепким клювом.
— Слышите, стучит, — голос у Валдиса озабоченный. Поясняет:— Если появилось много этих птиц, значит, расплодились вредители. Вряд ли дятлы одни сумеют с ними справиться. Тут недалеко есть участок, где много трухлявых деревьев. Завтра осмотрю — не там ли рассадник...
Валдис Грунскис считает свой лес необыкновенным.
— Видите кустик? — спрашивает он, показывая на неприметное растение.— Да, неказист, похож на побеги карликовой березы. Это восковница. Тоже относится к охраняемым.
Я узнаю, что нераспустившиеся почки ее — обязательный компонент смеси, на которой настаивается знаменитый рижский бальзам. А если засушенную веточку с цветами положить в платяной шкаф, она отпугнет моль. За это качество зовут восковницу блошницей и большим багульником.
Валдис показывает на другой, тоже как будто неприметный прутик.
— Эту разновидность горечавки местные жители называют липой-лихорадкой.
Оказывается, ранней весной она спешит расцвести дурманно
Наверное, давал это название любитель острых приключений. Но жизнь здесь, среди леса и полей, течет спокойно. По крайней мере, обоим Грунскисам так кажется. Соседями своими они считают всю разнообразную живность гриниса.
Когда по первому снегу Валдис уходит смотреть и считать следы зверей, то вечером у них с сестрой непременно происходит разговор о некоторых старых знакомых: вышла ли хромая рысь; как ведут себя лосиные семейства; не объявилась ли новая волчья стая. Или, например, о диких кабанах — до чего хитрющие! Ночью совершают набег на колхозную картошку, а потом спешат отлежаться в зарослях под табличками заповедника — будто знают, где безопасное местечко.
Эмилия уверена: звери все понимают, и случись беда — приходят к людям.
Вот несколько лет назад прибрела в «Церини» вконец измученная родами лосиха. За сараем разрешилась лосенком и тут же померла. Случилось это прямо на глазах у людей. Что оставалось делать? Оставить малыша на погибель? Напоили лосенка коровьим молоком. Особо обхаживать не старались, благо трава уже пошла. Но Горбунок — так окрестили нежданного приемыша — все крутился вокруг хутора. Когда подрос, не приходил по нескольку дней. Но если появлялся, то высматривал Эмилию. Молва о ручном лосе просочилась за пределы Гриней. И однажды утром, обходя свой участок, Валдис наткнулся на то, что осталось от Горбунка. Отыскались злые люди, подкараулили доверчивое животное, заманили посоленным хлебом, ломоть его Валдис нашел... Браконьеров поймали и судили.
Вскоре после того случая рано утром Эмилия открыла дверь и увидела на крылечке глухаря. Да такого красивого, важного и сердитого — будто гость дорогой прибыл, а его хлебом-солью не встречают!
Неизвестно, откуда вдруг взялась эта не веявшаяся людей птица. За то, что ходил с приседаниями, глухаря назвали Книксом. С норовом был: чуть что не понравится, сразу надуется и заболбочет... Уходил и приходил, когда вздумается. Однажды по дороге с охоты завернули на хутор знакомые Валдиса. Вроде бы и с уважением к Книксу, с гостинцами даже, но он их сразу невзлюбил — то ли шумными показались, а может, какие тревожные запахи с собой привезли. Глухарь подбегал к мужикам и норовил вспрыгнуть на спину, чтобы крыльями и клювом побольней ударить! Пришлось кликать на помощь белую кобылу Майю — ее единственную Кникс уважал и боялся.
С Майей Грунскисы обращаются как с членом семьи, и она отвечает им любовью. Стоит Валдису завести мотоцикл (леспромхоз выделил его мастеру для работы), как Майя сразу подает голос: как, опять без меня уезжаешь?! Из-за того, что приезжие машины часто увозят хозяина, лошадь относится к их пассажирам с нескрываемой ревностью — прядает ушами и мотает головой. Задобрить ее можно только яблоками. Ради них, точно циркачка, готова встать на задние ноги или предложить вам свое переднее копыто: здравствуйте!..