Журнал «Вокруг Света» №02 за 1991 год
Шрифт:
В базовом лагере на холмах Патриот мы провели три дня. Здесь впервые возникла конфликтная ситуация по поводу научной программы экспедиции. Все, исключая профессора, уговаривали меня оставить в этом лагере «лишний» груз — все научное оборудование под предлогом того, что дальнейший маршрут потребует от собак максимального напряжения всех сил. Моя научная программа была сосредоточена на трех основных направлениях: метеорологии, измерении приземной концентрации озона и отборе образцов снега. Профессор Дахо, как «чистый» гляциолог, занимался исключительно отбором проб снега, и в этом наши программы пересекались. В метеорологию входили измерения температуры ветра и атмосферного давления. Приземный озон я измерял с помощью специально сконструированного портативного газоанализатора, который, к сожалению, не работал при температурах ниже 15 градусов, поэтому мне пришлось сконструировать
Участок трассы между холмами Патриот и горами Тил можно по праву считать одним из самых трудных на всем маршруте. Постоянный встречный ветер, белая мгла, заструги, низкие температуры — все это затрудняло передвижение, но мы, что называется, обрели форму. Чаще счетчик на колесе показывал в конце перехода 25 миль. Собаки чувствовали себя превосходно, им явно пошел на пользу отдых в Чили, и теперь получившая больше всех «свежей крови» упряжка Уилла значительно опережает остальных. Я иду впереди, за мной Уилл, далее Джеф и Дахо и последними Этьенн и Кейзо. Уилл поставил впереди Пэнду и Рекса — молодого очень сильного эскимосского пса, которого нам привез еще Генри. Рексу дал кличку я. Мы тогда находились близко к одноименной горе, а его настоящее эскимосское имя было абсолютно непроизносимым. И вот то ли в благодарность за то, что я избавил его от тяжелого имени, то ли по каким-то другим причинам, но Рекс проникся ко мне глубокой симпатией и как только видел меня впереди, буквально рвался из постромок вон, только чтобы не отстать. Пэнда, правильно распределивший силы по дистанции, не отставал в своей прыти от Рекса, и эта двойка задавала тон всей упряжке.
Но всех тревожит проблема с горючим. По получаемым нами сведениям, ДС-6 по-прежнему на Кинг-Джордже и горючего на Патриоте все еще нет! Обозначается реальная и очень неприятная перспектива закончить экспедицию на Южном полюсе. Для всех стран, кроме СССР и КНР, наша экспедиция — частная, поэтому не может рассчитывать на поддержку правительств этих стран; в КНР да и у нас в стране понятие «частная экспедиция» пока, несмотря на перестройку, явно чужеродное, поэтому «Трансантарктика» не без оснований рассчитывает на помощь с нашей стороны; КНР просто не располагает достаточными средствами и возможностями в Антарктиде для оказания помощи такого рода. Обсуждается возможность заброски 100 бочек керосина на холмы Патриот с помощью «изготовленного из титана» Ил-76 ТД. Неожиданно дерзкое решение предлагает сама советская сторона: сбросить 50 бочек на парашютах прямо на Южный полюс! Каково! Дух захватывает от подобной операции, и не только у нас. Дух захватывает и даже, кажется, перехватывает у руководства Программой антарктических исследований США. Оно по каким-то непонятным нам соображениям не согласилось с решением сбросить бочки с советского самолета прямо на голову американской станции Амундсен-Скотт. В результате высокие договаривающиеся стороны приходят к соглашению, что экспедиции будет предоставлена возможность заправки самолета на станции Амундсен-Скотт в необходимом количестве с последующим восполнением этого горючего советской стороной.
26 ноября мы выходим к складу в горах Тил. Отсюда до полюса всего 500 километров. Это придает силы — еще бы, достижение полюса да еще таким необычным путем, создает ощущение твоей причастности к какому-то если не выдающемуся, то, во всяком случае, неординарному событию. Наша экспедиция могла стать второй — всего второй! — в истории человечества, которая достигнет полюса на собаках. Первой, как известно, была экспедиция Амундсена, впервые достигшая полюса на собаках 14 декабря 1911 года; месяц спустя на полюс пришла экспедиция Роберта Скотта, а затем, только в 1959 году, через полюс прошла экспедиция Вивиана Фукса. В 1983 году, совершая кругосветное путешествие вдоль Гринвичского меридиана через полюс, на мотонартах прошел сэр Роберт
Сейчас мне предоставлялась возможность ступить на полюс своими ногами. Скажу откровенно, для меня это было вершиной экспедиции. Путь от полюса к Мирному я расценивал уже как путь домой, как возвращение, и поэтому, конечно, очень тщательно следил за компасом, чтобы, не дай бог, не промахнуться и не пройти мимо! Естественно, что вблизи полюса склонение магнитного компаса менялось очень быстро, необходимо было корректировать его каждый день. Анализ спутниковых данных с нашими координатами показывал, что мне удается держаться между 91 и 92 меридианами, которые, как, впрочем, и все меридианы, стремительно сближались, чтобы сойтись вместе в точке Южного полюса.
Окончание следует
Виктор Боярский Фото участников экспедиции
Рафаэль Сабатини. Колумб
Продолжение. Начало см. в № 1 / 91.
С читая, что все беды позади, приодевшись на деньги королевы, Колон прибыл ко двору их величеств. Вдохновленный напутствием фрея Хуана, Колон не сомневался в успехе. Уж кто-кто, а он умел преподнести себя в лучшем свете. Так что на аудиенцию во дворец Алькасар в белокаменном городе Кордове прибыл не жалкий проситель, а разнаряженный красавец, убежденный в том, что он — хозяин своей судьбы.
Если бы все зависело только от королевы, Колон добился бы своего в тот же день. Пусть благоразумная и хладнокровная, она все же оставалась женщиной и не могла не поддаться обаянию, энтузиазму, магнетическому взгляду Колона. Но рядом с ней находился король Фердинанд, неулыбчивый, суровый, один из самых расчетливых владык Европы. Ему еще не было сорока лет. Среднего роста, широкоплечий, светловолосый, с проницательными глазами, он с явным неодобрением встретил протеже фрея Хуана, который к тому же вел себя так, словно был ровней королевским особам.
Их величества приняли Колона в тронном зале Алькасара. За королевой стояли две ее фрейлины — миловидная юная маркиза Мойя и графиня Эсканола. Короля сопровождали его казначей, Андреас Кабрера, маркиз Мойя, дон Луис де Сантанхель и седобородый канцлер Арагона Эрнандо де Талавера, приор Прадо — высокий аскетичный монах в белой рясе и черной мантии иеронамита.
Большинство ближайших советников правителей Кастилии и Арагона были новыми христианами — евреями, принявшими крещение. Возвышение их порождало зависть, и Святая палата уже начала их преследовать.
Колон, как следовало из его фамилии, был одним из новых христиан и при желании мог бы заметить симпатию в глазах Сантанхеля и Кабреры. Талавера даже не взглянул на просителя. Бескомпромиссно честный, разумеется, в своем понимании честности, к новообращенным евреям он испытывал скорее враждебность, чем симпатию.
А Колон словно и не замечал сановников. Глаза его не отрывались от королевы, соблаговолившей последовать совету фрея Хуана Переса. Он видел перед собой женщину лет сорока, небольшого роста, полноватую, с добрыми синими глазами. В ней не было величественности, несмотря на парадный наряд — алую, отороченную горностаем мантию и платье из золотой парчи, перехваченное белым кожаным поясом с огромным, с кулак, рубином вместо пряжки.
— Я целую ноги вашего величества, — с высоко поднятой головой громким голосом начал Колон. — Я благодарю вас за оказанную мне честь. Я открою земли, по сравнению с которыми все то, что получила Португалия, покажется малым и никчемным.
— Обещания... — фыркнул король, но Колона это не остановило.
— Да, обещания, ваше величество. Но, видит Бог, обещания, которые будут выполнены.
— Говорите, — с усмешкой продолжал король. — Мы готовы вас выслушать.
И Колон приступил к изложению своей космографической теории. Но не успел он углубиться в доказательства, как его вновь прервал хриплый голос Фердинанда.