Журнал «Вокруг Света» №02 за 1991 год

Журнал Вокруг Света

— Ты переоцениваешь влияние вашей семьи, — насупился Саразин. — Виргиния — женщина благоразумная. Она не видит того, чего не следует.

Практически одногодки — лет сорока с небольшим, — внешне они разительно отличались: толстяк Саразин выглядел на свой возраст, а светловолосый стройный высокий дож, разодетый в небесно-синий атлас, сохранял очарование юности.

Дож поднялся, постоял, засунув большие пальцы рук за золотой пояс, на его губах заиграла саркастическая улыбка.

— Интересно, как далеко заведет тебя сладострастие? Мне тут сказали, что тебя видели

в новом театре на Санти Джованни. Пристало ли это государственному инквизитору?

Синие, вылезающие из орбит глаза Саразина впились в дожа.

— Тебе сказали? Кто же? Наверное, твои шпионы? Больше никто не мог узнать меня. Да, я не могу отказать себе в удовольствии ходить в этот театр. Но не могу и допустить, чтобы меня там видели. Поэтому появляюсь в плаще и маске. И не стоит меня в этом упрекать. Я хожу туда по долгу службы.

Саразин не лгал. Театр, который открыл Анджело Рудзанте, привлекал зрителей необычностью пьес и постановок. Назывался он Зал Лошади, Ла Сала дель Ковальо, вероятно, потому, что располагался на маленькой площади, украшенной громадной конной статуей.

— Тебе не занимать усердия, когда работу можно совместить с удовольствием, — усмехнулся дож. — И что ты там увидел?

— Повода для неодобрения я не нашел. Они играют несколько комедий, не похотливее тех, что я видел во дворце патриарха. Есть у них канатоходец, от выступления которого замирает душа, восточный жонглер, пожиратель огня и девушка, совсем как райская дева в представлении мусульман.

— Бедная моя сестра! И что делает она, эта дева из Рая?

— Танцует сарабанду, заморский сарацинский танец, аккомпанируя себе какими-то трещотками, называемыми кастаньетами. Тоже, наверное, завезенными от мавров. Еще она поет под гитару, как соловей или одна из сирен, что завлекали Улисса.

Барбариго рассмеялся.

— Райская дева, соловей, сирена... Откуда взялось такое чудо?

— Мне сказали, из Испании. Песни у нее испанские, андалузские, кровь от них начинает быстрее бежать по жилам.

Веселость дожа сняло, как рукой.

— Из Испании? Ха! Как раз об Испании я и хотел с тобой поговорить. Я получил оттуда тревожные новости.

Саразин сразу подобрался.

— Насчет Неаполя?

— Нет, нет, речь пойдет о другом. Угроза эта еще неопределенная, но однажды она уже возникала. Шляется по свету один лигурийский авантюрист, который утверждает, что может добраться до Индии западным путем.

— Сумасшедший, — на лице Саразина облегчение сменилось презрительной ухмылкой. — Сказки все это.

— Лигуриец утверждает, что у него есть карта, вычерченная самим Тосканелли из Флоренции.

— Тосканелли? — удивился Саразин. — Ба! Неужели Тосканелли на старости лет выжил из ума?

— О, нет. Лучшего математика еще не рождала земля. Он действительно нарисовал карту, основываясь на открытиях нашего Марко Поло и собственных математических расчетах. Карту эту вместе с письмом с обоснованиями он послал этому бродяге-лигурийцу, Коломбо, Кристоферо Коломбо, в Португалию.

— Как ты это все узнал? И с какой стати Тосканелли якшаться с бродягами?

— Этот

Коломбо немало плавал по морям и преуспел в составлении карт. Как я понял из полученных мною донесений, Коломбо вбил себе в голову, что Индии можно достичь, плывя на запад, и обратился за советом к Тосканелли. Так уж вышло, что мечты лигурийца совпали с выкладками флорентийского математика. И Тосканелли снабдил лигурийца картой, гордый тем, что открытия можно делать не выходя из кабинета, нисколько не задумываясь, сколько бед могут принести они в реальной жизни.

С этой картой Коломбо отправился к королю Португалии. Имя и слава Тосканелли открыли ему двери королевского дворца. Король Жуан, покровительствующий мореплавателям, так как они принесли ему несметные богатства, создал комиссию из людей, которым доверял. К счастью, как и все комиссии, эта тоже не спешила с выводами. И мои агенты, державшие меня в курсе событий, успели в точности выполнить данные им указания. Мы подкупили двух членов комиссии. Третьего, еврея, подкупить не удалось. Может, этот Коломбо тоже еврей. Не знаю. Во всяком случае, двумя голосами против одного предложение Коломбо отвергли, карту и письмо Тосканелли предали забвению.

Но недавно мне сообщили из Испании, что этот молодчик объявился вновь, изменил свою фамилию на испанский манер и теперь называет себя Колон. Теперь он пытается добиться своего у владык Испании. Пока его успехи весьма ничтожны, потому что война с маврами отнимает время и деньги их величеств. Но едва падет Гранада, Колон получит свой шанс. Многие влиятельные сановники с ним заодно, и Испания, возможно, предпримет попытку обогатиться за счет заморских владений, как поступила ранее Португалия.

Дож замолчал, а Саразин все не мог взять в толк, к чему тот клонит.

— Ну и что? Какое нам дело до обогащения Испании?

— То ли ты меня не понял, то ли уже забыл, с чего я начал. Коломбо предлагает открыть западный путь в Индию. Если ему это удастся, что станет с богатством и могуществом Венеции, созданными и сохраняемыми нашей монополией за счет торговли с Востоком, которая идет через наши рынки?

Саразина аж передернуло.

— Помилуй нас, Боже! — воскликнул он.

Барбариго встал.

— Ситуация тебе, стало быть, ясна. Каким будет наше решение? Взятки на этот раз не помогут.

Глаза Саразина сузились.

— Есть простое решение. Люди, слава Богу, смертны. В подобных случаях цель оправдывает средства.

Однако дож покачал головой.

— Все не так просто. Иначе бы я не стал колебаться. Человек этот — пустое место. Важны карта и письмо. Не попав к нам, они будут висеть над нами постоянной угрозой, в руках Коломбо или кого-либо еще. Венеция будет в опасности, пока мы не заполучим их. В Португалии я попробовал разделаться с ним. Мои агенты устроили засаду, но Коломбо сумел отразить первые удары, а потом к нему подоспела поддержка. После этого он передал документы на хранение канцлеру. Я полагал, там они и остались, когда комиссия отвергла его предложение. Но каким-то образом Коломбо вновь заполучил их. И едва ли мы сможем отнять их у него насильно.