Журнал «Вокруг Света» №03 за 1977 год
Шрифт:
Вот краткие сведения о турах, полученные от Тимботова.
Эндемичный кавказский вид существует здесь, и больше нигде. Исследования зоологов Кабардино-Балкарского университета доказали, что в районе Центрального Кавказа обитает самостоятельный подвид тура, а не смесь западно-кавказского и восточнокавказского. Каждому ущелью присуща хоть и слабо выраженная, но своя форма животного. Это говорит о том, что турам несвойственны дальние кочевки, а следовательно, смешение И слияние ареалов.
По последним подсчетам, численность туров в пределах
Летом туры пасутся у верхней кромки альпийских лугов, недоступных домашним животным. Зимой спускаются до пояса лесов и питаются веточным кормом и прошлогодней растительностью, которую добывают из-под снега. Козы ежегодно приносят одного-двух козлят, которые находятся с ними до двухлетнего возраста. Живут туры до 22 лет.
Альбиносы встречаются крайне редко. С белыми турами связано множество горских легенд и преданий. Считается, что альбинос — хозяин и пастух туриного стада. Охотиться за ним нельзя. Нарушившего запрет ждет смерть в горах...
2
Несколько дней мы мотались по ущельям и заказникам. Лезли на скалы, подобно альпинистам, мучили егерей бессмысленными вопросами о том, куда подевались вверенные их заботам туры.
Одним хмурым утром мы оказались « Чегемском ущелье, в старинном балкарском селении Верхний Чегем, состоящем из двух расположенных неподалеку поселков Булунгу и Эльтюбю. Женя Монин, знакомый, кажется, со всеми егерями и охотоведами Кабардино-Балкарии, без труда нашел в Эльтюбю старого приятеля Далхата Татчаева. Тот сказал, что туры в его заказнике есть, но сам он плохо себя чувствует и потому поведет нас в горы его сын Тахир. «Он все сделает не хуже меня. Вы только не стесняйтесь и говорите, если устали. Он ходит, как тур...» — закончил Далхат.
Ущелье Джилги-су начиналось возле дома Далхата. Отвесные стены поднимались и исчезали в низких облаках. По дну этой каменной щели бежала стеклянно-прозрачная речка Джилги, в которой, как сказал Тахир, водилась форель.
Тахир Татчаев оказался не очень разговорчивым восемнадцатилетним парнем. Вместе с ним пошел Малик, инструктор с турбазы «Башиль», что в двадцати километрах выше по ущелью. Малик был старше Тахира, но относился к своему молчаливому другу с нескрываемым обожанием, как к старшему.
Малик показал нам старый, уже необитаемый аул. Классическое горское поселение, где сакли, подобно ласточкиным гнездам, лепились на скалах. Как водится, крыша одной сакли служила двором другой, оттого весь аул состоял как бы из множества ступенек.
— Видите скалу? Это Калатюбю, — Малик почему-то таинственно понизил голос.
Скала нависала над старым аулом и производила внушительное впечатление. Отвесным уступом она поднималась метров на четыреста и заканчивалась зубчатым гребнем под самыми облаками.
— Пусть он идет, — махнул Малик в сторону Тахира, прыгавшего по камням. — Я вам историю расскажу...
В 1974 году знаменитый альпинист Иосиф Кахиани готовился к очередному
Флажок трепыхался на скале около года. Но однажды его не стало. «Ветром сдуло», — подумали в Эльтюбю. Но скоро стало известно, что егерь Далхат Татчаев побил сына Тахира и тот уже целые сутки лежит на диване лицом к стене и молчит. Стало известно и то, почему Далхат побил сына. Оказывается, Тахир спустился по скале, снял флажок и вынул из тура записку Кахиани...
О том, как шестнадцатклетний мальчишка (это было два года назад) без веревок и крючьев, без страховки сумел спуститься по отвесной стене, я спросил у самого Тахира.
— Да ничего, спустился, — сказал Тахир неохотно.
Меня же не устраивал столь лаконичный ответ, и я стал расспрашивать дальше.
— Утром было, — ответил Тахир, по-прежнему придерживаясь телеграфного стиля, — сапоги резиновые надел и пошел.
— А сапоги резиновые зачем?
— Чтоб не скользить.
— Где же ты прошел? — скала даже после долгого осмотра казалась неприступной.
— А там вот. — Тахир прочертил пальцем одному ему известную линию.
— Было такое место, когда тебе стало страшно? — Конечно, я понимал, что искреннего ответа на этот вопрос получить нельзя. Кто же в восемнадцать лет признается в страхе незнакомому человеку?
— Страшно не было. Только иногда, знаешь, — он поднял глаза, и взгляд его поразил каким-то детским недоумением, — вниз хотелось кинуться... Лететь, что ли, хотелось...
— А с запиской Кахиани что сделал?
— Ему отправил. Там же адрес был.
— Вот Греческая лестница, смотрите, — сказал Малик.
Мне не сразу удалось рассмотреть это сооружение, прекрасно замаскированное временем под цвет древнего гранита, и только кое-где проглядывающая кладка из плоских камней выдавала работу человеческих рук. Пожалуй, это сооружение больше всего напоминало пожарную лестницу.
— Она ведет к карнизу, — объяснил Малик, — а карниз идет вдоль всей скалы.
— Сходим? — спросил я беспечно. — Вдруг повезет, увидим туров...
— Можно, — спокойно согласился Тахир.
Я перехватил какой-то странный взгляд Малика. Наверное, Женя тоже почувствовал неладное. «Ты там поосторожнее!» — крикнул он.
Идти по древней «пожарной» лестнице было удобно, да и поднималась она метров на двадцать, не больше. Тут начинался карниз. Был он шириной около метра, и словно бы вырубленный в скале.
Я шагал по этой полочке вслед за Тахиром и слышал постоянный свистящий шорох. Моя куртка терлась о камень. «Не жмись к стене!» — приказывал я себе, но ничего не мог с собой поделать... В некоторых местах карниз сужался настолько, что ботинок не умещался на нем. Здесь я прижимался к стене не плечом, а грудью, остро чувствуя ее отталкивающую твердость.