Журнал «Вокруг Света» №03 за 1988 год
Шрифт:
В это самое время, сеньор, сюда стали подходить семьи бедных креолов, чьи дома располагались в долине, у подножия гор. Они поднимались сюда, спасаясь бегством. Они искали убежище здесь, в индейских резервациях. Мир, казалось, рушится до основания. Женщины плакали, прижимая к груди детей. Позже подошла группа мужчин. Они рассказали, что их застали врасплох и в долине осталось немало убитых. Что карабинеры поднимаются в горы, все сметая на своем пути. Убивают каждого встречного, даже не вступая с ним в разговор. Войска, развернувшись огромным веером, идут по всем направлениям, покрывая пространство Био-Био, Нитратуэ, Ранкиля и Лонкимая.
Последние из успевших подняться к нам креолов рассказывали, сеньор, что карабинеры
Хосе подошел к группе самых молодых из креолов на вид — и самых проворных:
«Какова численность карабинеров?»
«Около тысячи, не меньше».
«Чем вооружены?»
«Карабинами и пулеметами».
«Вы не видели там орудийных лафетов?»
«Нет».
«А солдат?»
«Нет. Только карабинеры и отряды пограничной полиции. Продвигаются верхом, у многих на поводках — собаки. И по всему видно, они собираются всех нас перебить. У них нет ни к кому вопросов, никого специально не ищут. Просто стреляют во все, что движется. Трупы они сбрасывают в реку. Таков был приказ, и это самый зловещий приказ из всех, которые когда-нибудь отдавались. Поэтому мы и оказались здесь — там они не пощадили бы никого».
«Вы готовы обороняться?»
«Да! Прятаться больше негде».
«Хорошо,— сказал Хосе.— Организуйте людей, умеющих держать в руках оружие. В первую очередь тех, кто прошел армейскую службу. Женщины пусть уходят к нашим жилищам — там их встретят арауканки. И поторопитесь: через несколько часов начнется бой».
Бой начался через час, сеньор. Мы с Хосе и еще двадцать юношей отправились в конную разведку. Район этот известен множеством рек, текущих в долину. Некоторые из них, я думаю, ты уже повидал, и так подробно все это объясняю для того лишь, чтоб было понятно, что случилось потом.
Путь каждой из этих рек извилист и прихотлив, а все вместе они образуют как бы живую стену, преодолеть которую не так-то просто. Чтобы подняться в горы, приходится все время идти кружным путем — бродов там нет. Ты знаешь, как глубока Био-Био, под стать ей Ренаико, Кальин, Думо, Кино, Каутин, Уичауэ, Труфуль-Труфуль, Нуэко, Вилькун, Кепе...
Через мост, ведущий к Лонкимаю, мы перебрались на другой берег, и через полчаса увидели их: всадники двигались гуськом, неторопливо, держа карабины на изготовку. Вслед за колонной везли на лафетах крупнокалиберные пулеметы. Я насчитал восемь штук. Слева и справа от этой поднимались еще две точно таких же цепочки. Сверху хорошо было видно, что их разделяют несколько километров. И тогда Хосе решил:
«Все мосты надо сбросить в реку, оставим только тот, по которому сейчас прошли, иначе сами окажемся как на острове. Если понадобится атаковать, мост сослужит нам хорошую службу. И только этой дорогой смогут они пойти на приступ. Все-таки один мост защищать легче, чем восемь, а через Био-Био здесь перебраться не так-то просто».
Потом он повернулся к отряду:
«Двое — на каждый мост. Сработаны все они из дерева, так что прихватить с собой нужно лишь топоры и лассо. Первым делом подрубите с обеих сторон опоры. Потом, с одной стороны, набросьте лассо — и погоняйте коней... Тогда они не смогут переправиться с тяжелым вооружением. Потом подождем немного и, когда они все окажутся уже там, в Кайулафкене, подрубим последний мост. Оставим их жить с нами, вместе...»
И Хосе сам посмеялся своей шутке. Но я знал, что было у него в глубине души: у многих карабинеров были аракуанские фамилии. Да, они продались. Пусты мы сами подсмеивались над их незадачливостью.
Хосе говорил спокойно, не торопясь — как будто проводил урок в классе. Потом он вдруг умолк и задумался о чем-то своем. Ах, парень он был с причудами, сеньор...
Но вот весь отряд
Мы развернули коней и галопом примчались назад. Хосе послал еще людей к тем семи мостам, которые нужно было сбросить в реки. И спустя немного времени послышались выстрелы с обеих сторон. Детишки заплакали, а женщины стали тесниться друг к другу и смотреть на небо. Мы приказали им вернуться в жилища и оставаться там. Ничего другого нам не оставалось, сеньор. Куда мы с ними могли пойти?
Первый карабинер, которого я увидел, выехал из леса. Наверное, он немного сбился с пути. Меня он не видел, потому что глаз от земли не отрывал — боялся угодить в уачи. А я залег на холме. Когда он приблизился, грянул выстрел — и карабинер оказался на земле. Бегом я спустился вниз, снял с убитого оружие и взял под уздцы коня, чтобы привести его сюда. Я уже говорил тебе, сеньор, что в конях мы испытывали большую нужду. Не прошел я и сотни метров, вслед мне из леса донеслось несколько выстрелов. Но им трудно уже было достать меня, сеньор,— конь мчался во весь опор. Наши юноши и Хосе занимались в это время тем же — стреляли и уходили от преследователей. Промахнуться из охотничьего ружья очень трудно — дробь ведь разлетается веером. И если ты сумел подобраться к цели метров на тридцать, считай, что песенка твоего врага спета. Так в основном и происходило.
Дня через два мы узнали, что снести успели четыре моста, а три других крепко обороняются с обеих сторон: карабинеры в конце концов раскусили тот наш маневр. К тому же они успели кое-что переправить на берег и показывались теперь чаще не в одиночку, а патрулями. И продолжали просачиваться в лес.
Тот мост, через который мы ходили в разведку — я буду называть его Центральным мостом, чтоб ты не спутал, сеньор,— так вот, этот мост оказался как бы общим, словно по взаимной договоренности. Никто его и не ломал, и не защищал. И они и мы проходили по нему свободно. Вблизи наших поселений никто из них еще не появлялся — боялись сунуться туда без пулеметов. Вскоре нам стало известно: их патруль оседлал два перевала через Кордильеры — Одинокую Сосну и Срубленную Сосну, для того чтобы отрезать нам отход в Аргентину. Ничего другого нам не оставалось, как пробраться в лес и оттуда атаковать, потому что это действительно был уже вопрос жизни и смерти.
Дни проходили, не принося новых событий: обстановка казалась устойчивой. Наши женщины поднимались, к пещерам, где хранилась мука,— надо было кормить еще детей и женщин креолов; индейцев, живших по ту сторону Лонкимая, тоже атаковали, и, отбившись, они поступили так же, как и мы в свое время: в долине, в местечке Литранкура, есть несколько мельниц. Индейцы вернулись оттуда с мукой и оружием. В Куальяле стоял крупный неприятельский гарнизон, а поскольку городишко это маленький, то у них хватило сил захватить и дорогу в горы, и с тех пор она усиленно патрулировалась. Зато у тех, что располагались ближе к нам, у холма Лиукура, похоже, не было своего штаба, и крыши над головой тоже не было. Вот и разбредались кто куда, ночевали прямо в лесу, завернувшись в плащи, и, наткнувшись на спящих, мы убивали их, не испытывая ни малейшей к ним жалости, ни отвращения к таким поступкам. Карабинеры из Куальяла к тому времени уже несколько раз поднимались в горы и поджигали наши дома; они насиловали и убивали наших женщин, и даже девочек насиловали, а потом убивали тоже, и детей наших они убивали. А потом сбрасывали их в реку, чтобы течение уносило тела вниз и нигде не оставалось следов.