Журнал «Вокруг Света» №03 за 1994 год

Вокруг Света

На всех широтах и меридианах, где живут китайцы, я видел, как в праздники оживают полузабытые мифы и культы. Обнажаются не всегда различимые в суете будней ценности тех далеких лет, когда китайцы были окружены символами, дававшими им ощущение духовной и культурной общности. Нет, все-таки не правы те, кто безапелляционно заявляет о конце века этносов и наступлении эпохи личностей, выбравшихся из племенных ниш и нашедших опору в самих себе... Не правы! Все было встарь, все повторится снова.

Юрий Савенков, корреспондент «Известий» специально для «Вокруг света» Фото автора

Лейк-Фроумский

Кошмар. Часть III

Продолжение. Начало в №2/1994

Повесть

6

Через несколько дней Бони добрался до места, где от Изгороди было ближе всего к хозяйскому дому Квинамби, и решил нанести визит коммандеру Джонсу.

По заведенному порядку фэнсер мог приходить на центральную усадьбу только раз в месяц, чтобы получить мясо и пополнить прочие запасы. Значит, предстоящий визит становился несомненным исключением из правила. Бони помахал рукой Изгороди и повел верблюдов к ферме. Являться ночью было бы невежливо, и он устроился до утра у сооруженного Ньютоном бамбукового навеса.

Утром же Бони уложил своих верблюдов на колени за квинамбийской кузницей и около девяти хорошенько напоил их. Затем отправился к повару. Это был рослый, добродушный мужчина с редкими, темными, будто приклеенными к лысому черепу прядями волос. Стоило повару раскрыть рот, как сразу же становилось ясно, что он — из Лондона.

— Силы небесные! Что с тобой, Эд?

— Живот что-то крутит, боли ужасные, — ответил Бони.

— Должно быть, с непривычки к соленой колодезной воде. Не впрок она мне. Нет ли у тебя хлородина?

— Есть. Подожди минутку, сейчас принесу.

— Я думаю, пятнадцать-двадцать капель будет как раз что надо, — осторожно заметил Бони.

— Вот-вот! И на пузырьке то же написано. Я всегда столько отмеряю.

Бони скривился в ухмылке.

— А впрочем, и не всегда, — раздумчиво пожал плечами повар. — Как-то раз притащили ко мне пьяного. Вдрызг был пьян, аж посинел. Просто жуть! Я ему влил в пасть полфлакона хлородина, и синева тут же стала сходить. Только рожа одна из синей стала лиловой. Всю ночь я вокруг него протолокся, но зато на другое утро он был трезв как стеклышко.

— Считай, повезло, только мне-то от того не легче, — жалобным голосом сказал Бони и принял рекомендованную дозу. — Босс дома?

— Там, в конторе. Я дал бы тебе немного хлородина с собой, только у меня его мало. Может, выпьешь чаю?

— Сперва бы я хотел поговорить с боссом. Лекарство, спасибо тебе, помогло, и мне уже лучше. Такая теплота в желудке. Но после — с удовольствием!

Коммандеру в отставке Джонсу было ровно семьдесят, но он все еще отлично выглядел, сохраняя стройность, выправку и пружинистую походку профессионального солдата. В это утро он сидел за своим заваленным всякими бумагами и конторскими книгами письменным столом. Такой большой ферме, как Квинамби, без бухгалтера просто не обойтись, однако Джонс упрямо сопротивлялся этому и вел все дела сам. Услышав шаги, он оторвал глаза от бумаг на Бони, ставшего в открытых дверях.

— Хеллоу! Чем обязан?

У коммандера был спокойный голос и открытый взгляд. Бони вгляделся в его глубоко запавшие глаза и подошел поближе.

— Я работаю сейчас фэнсером, но у меня с собой письмо от начальника брокенхиллской полиции, которое объяснит вам, зачем я появился в здешней округе. Кроме того, мне нужен хлородин.

Коммандер Джонс раскрыл конверт и начал читать. Вдруг он поднял глаза на Бони и вежливо предложил ему сесть. Затем он внимательно дочитал письмо до конца, согласно кивая головой, видимо, в ответ на просьбу начальника брокенхиллской полиции оказывать любую необходимую поддержку инспектору Бонапарту, почмокал губами, взял со стола трубку и раскурил ее. Потом вопросительно взглянул на Бони.

— Меня зовут Эд Бонней.

— Хорошо. Что я могу для вас сделать?

— Возможно, вы снабдите меня кое-какой информацией, — ответил Бони и закурил сигарету. — Не могут ли нас подслушать? Можно, я прикрою дверь?

— Разумеется. Береженого Бог бережет. Знаете, я даже рад хоть немного отвлечься от этого проклятого бумажного хлама. Бесконечное скотоводство у меня уже в печенках сидит. Как я понял, вы по делу Мейдстоуна?

— Совершенно верно, — ответил Бони, закрывая дверь и снова усаживаясь. — Это дело поручили мне. Когда в буше или в каком-нибудь уединенном месте случается убийство, большинство моих коллег абсолютно беспомощно.

— Гм-м-м, — саркастически протянул Джонс. — Чего другого, а уединения здесь хватает, даже слишком. Тем не менее ваша работа, должно быть, очень интересна. Вы в самом деле инспектор уголовной полиции?

— Да. И, признаюсь вам, достичь этого мне было очень не просто. Повышению по службе я обязан главным образом тому обстоятельству, что до сих пор успешно раскрывал любое дело, которое мне поручали. Надеюсь, что и в этот раз по-другому не будет. Работая у Изгороди, я успел уже поговорить с Нуггетом, с Каланчей-Кентом и, конечно же, с Ньютоном. Вы достаточно хорошо знаете этих людей, чтобы понимать, что обращение с ними требует особой деликатности. Стоит лишь заговорить служебным тоном, и они тотчас уходят в скорлупу, из них не вытянешь и слова. Поэтому я здесь инкогнито и останусь обходчиком Эдом, должно быть, еще некоторое время. Никому не открывайте, кто я на самом деле.

— Разумеется. Можете положиться на меня во всех обстоятельствах, э-э...Эд! — Джонс лукаво усмехнулся.

— Спасибо. Скажите, не было ли у вас за время пребывания в Квинамби каких-либо хлопот с угонщиками скота?

— Откровенно говоря, Эд, я этого не знаю. А вот моего предшественника они очень донимали. Раньше насчет этого было куда хуже. Видите ли, я как-то никогда такими делами не интересовался. Но в последнее время у меня такое чувство, будто не все в порядке. Потому я, наверное, и мучаюсь теперь с учетом скота.

— У меня есть информация, что в ночь с девятого на десятое июня вдоль западной стороны Изгороди гнали большое стада скота. Это слышал Каланча-Кент, Он говорил, что животные миновали его лагерь около двух часов.

— Черт побери! Каланча уверен?

— Слова его звучали убедительно. Ночь будто бы была очень темной, костер уже погас. Видеть-то он, правда, не видел, только слышал топот проходящих бычков, а после звяканье цепных пут, болтающихся, должно быть, на шее одной из лошадей.