Журнал «Вокруг Света» №04 за 1967 год
Шрифт:
И действительно, когда советская автоматическая станция передала на Землю первые снимки, стало очевидным, что объектив ее не был запорошен лунной пылью.
Не оказалось пыли и в районе прилунения станции «Луна-13».
А когда при помощи аппаратуры, установленной на станции «Луна-13», впервые были проведены непосредственные измерения плотности лунных пород, оказалось, что эта плотность не превышает одного грамма на кубический сантиметр, то есть близка к плотности пористых или зернистых земных пород.
Ученые считают, что образование лунной поверхности проходило примерно следующим образом. Сначала на лунные равнины изливалась лава, которая дробилась под ударами метеоритов. Затем образовавшиеся частицы слипались в вакуумной «атмосфере» Луны,
* * *
Теперь уже нет сомнений в том, что именно космические аппараты доставят на Землю сведения, которые по-новому позволят решить такие важнейшие проблемы науки, как происхождение Солнечной системы, возникновение и развитие жизни на других планетах, строение небесных тел. 350 лет рисовались и чертились карты Луны. Начиная с первых зарисовок, эти карты все время уточнялись и дополнялись по мере усовершенствования средств и методов наблюдений... Но обратная сторона Луны была скрыта от взоров людей.
И советские автоматические станции открыли ее человечеству. Открытие это было сенсационным: на снимках, переданных советской станцией «Зонд-3», были видны овальные, довольно правильной формы впадины до 500 и более километров в поперечнике. На той стороне Луны, что доступна земным телескопам, таких впадин, или, как их назвали, талассоидов, нет.
В какой-то степени — по размерам и конфигурациям — они, правда, напоминают «моря» видимой стороны Луны. Более того, на лунном глобусе талассоиды образуют вместе с известными ранее морями что-то вроде единого пояса. Но дно талассоидов не похоже на дно морей — оно усеяно кратерами.
Чем же объясняется различие рельефов двух сторон одного небесного тела?
Может быть, какую-то роль здесь играет Земля.
* * *
Так путь к Луне становится дорогой и к тайнам Земли.
«Лунные дела, — говорит академик Трофимук, — для нас, геологов, почти так же важны, как земные... Я держусь той точки зрения, что Луна и Земля сложены из одной и той же материи, что оба эти небесных тела образовались и развивались одновременно. Но на Луне практически нет атмосферы, нет ветров, нет рек, нет таких энергичных химических процессов, какие обычно протекают в земной коре... Мы здесь, на Земле, вынуждены подолгу искать обнажения, то есть выходы коренных пород на земную поверхность, или проникать к ним через толщи осадочных пород. А Луна, как убеждают изумительные фотографии, переданные нам, — планета почти сплошных обнажений... Исследовать Луну — значит разгадать многие земные загадки, роль вулканизма в жизни нашей планеты, условия рождения горных пород и полезных ископаемых, проблемы горообразования...»
А сколько может дать Луна для решения проблемы земного магнетизма — одной из самых интересных в современной науке о Земле!
Большинство ученых считают что магнитное поле нашей планеты связано с быстрым вращением Земли вокруг своей оси, а также с наличием в центре земного шара ядра, в котором могут возникать электрические токи.
Но как выяснить, правильны ли эти предположения?
Вот тут-то на помощь и должна прийти Луна. У нее заведомо не может быть внутреннего ядра, так как они имеются только у массивных небесных тел, и вращается Луна гораздо медленнее, чем Земля. Если, несмотря на все это, у Луны все же были бы обнаружены магнитные свойства, то тогда для природы земного магнетизма пришлось бы искать другие объяснения.
Еще в 1959 году советская
Но принадлежит ли это магнитное поле Луне? Может быть, это магнитосфера Земли имеет своеобразный «хвост», направленный в сторону, противоположную Солнцу, и достигающий орбиты Луны?
* * *
Вопросы, вопросы... Вопросы, еще немыслимые вчера, рожденные великими открытиями наших дней.
...Мы с волнением смотрим на снимки, переданные «Луной-9» и «Луной-13». Мы разглядываем лунные долины так, словно сами ходим по ним, — черные провалы теней от лунных камней, резко очерченный аспидно-черным небом лунный горизонт...
Пройдет немного времени — и Человек действительно пройдет по лунным равнинам, поднимет Лунный камень и подержит его на своей ладони...
В. Комаров
Отход
Из «Северного дневника»
И вытянул мой гениальный друг свою гениальную длинную руку, и бережно, нежно, за горлышко, поэтически взял бутылку шампанского, и, обдирая серебристую шкурку с пробки, оглядывая нас всех круглыми гениальными глазами из-под челки, стал говорить, стал приборматывать, ворковать:
— Ну... ну... Ребята, ребята... Напоследок, а? А? А? Шампанского, а? Володя... Алё... Алеша, а? Хорошо? Хорошо тебе. Юра, а?
И двинули мы стульями, сели теснее, по-братски, и откашлялись, и торопливо закурили, а пробка между тем хлопнула в потолок, дымок пополз из горлышка, и проплыла, прореяла над столом длинная рука с бутылкой, и бокалы наши и сердца наполнились...
«Скоро отход, отход, отход!» — застучало мое сердце под звяк ножей и тарелок, среди этого теплого, низкого, морского ресторанного шума, в который пенье рюмок, их чистые голоса вплетались, как корабельные склянки, как флейта-пикколо в тремолирующий оркестр.
«Отход, отход, дожил, счастливый день, мой день!» — звучало мне во всех голосах и лицах моих друзей за этим длинным столом, в нашем закутке, в углу, скрытом от всего зала, в нашем ресторане, в нашем Архангельске, с бесценным дядей Васей внизу, у входа, с бесценными официантками, которые тебя уж знают, узнают в частые твои приезды за все эти годы, улыбаются, спрашивают: «Надолго к нам? А-а...» — и оркестр игра-играет, и трубачи трубя-трубят, белая ночь за окном, и наша шхуна, наша «Моряна», которая вот уже пятнадцатый раз пойдет надолго во льды, эта шхуна где-то стоит, неизвестно где — на фактории, у холодильника ли, на рейде ли... Но я спокоен, она не уйдет без «ас, потому что рядом со мной, вот я его сейчас по плечу хлопну, рядом со мной капитан Саша, а напротив — Илья Николаевич, стармех, потом Алеша, старший помощник, чиф, все начальство с нами, и Володя-моторист, рыжий, розовый лицом, и женщины веселые сидят, глядят на нас, как на героев, как на полярных волков, и вездесущий Глеб Глебыч Бострем с нами, а его-то знает пол-Архангельска, а уж он-то знает весь Архангельск! И какие-то моряки, пилоты, штурманы и бог знает кто еще — все подходят поздороваться с ним, потом узнают наших моряков-зверобоев, и — сразу восторг: «Ого! У-у! О-о! А я гляжу — кто это? Здоров! Давно пришел? Когда уходишь?»