Журнал «Вокруг Света» №04 за 1986 год
Шрифт:
В назначенное время в сером одноэтажном здании таможни с ливанским флагом на крыше меня ждал заместитель заведующего бюро АПН Иван Проценко. Процедура оформления въезда заняла всего несколько минут. Перелистав мой паспорт, ливанский пограничник задал единственный вопрос:
— Руси?
— Да, журналист.
— Ну, что ж, успехов вам! — Пограничник сделал в паспорте отметку, но, прежде чем вернуть, посоветовал: — В город лучше въезжать через морской порт. Там контроль не такой строгий...
Садясь в машину, я подумал о непредсказуемости журналистской судьбы,
Дорога шла через небольшие населенные пункты, где раньше бывать не доводилось. Здесь ничто не напоминало о войне: блестели в лучах солнца вымытые стекла витрин; в овощных лавках шла бойкая торговля; у кофеен за столиками сидели мужчины, не спеша потягивая кальяны. Время от времени в толпе прохожих мелькали вооруженные люди в зеленых пятнистых комбинезонах. Знаков различия разглядеть я не мог и поэтому спросил у Проценко:
— Палестинцы?
— Нет, сирийцы из межарабских сил (Межарабские силы безопасности прибыли в Ливан по просьбе его правительства осенью 1976 года с целью прекратить гражданскую войну. Их основной контингент составили сирийские подразделения.).
Взглянув на часы, он включил радио. Передавали военную сводку. Под Бейрутом шли упорные бои. Израильские корабли и артиллерия вели интенсивный обстрел столицы. Усилились налеты авиации на жилые кварталы. Госпитали и больницы переполнены. В Тире, Набатии и Сайде оккупанты провели массовые аресты. Всех задержанных на вертолетах вывезли в Израиль. На месте разрушенной деревни Ансар захватчики начали сооружать концентрационный лагерь...
— Неужели настоящий концлагерь? — не поверил я.
— Чему ты удивляешься? В Ливане израильтяне бесчинствуют так же, как фашисты во время войны у нас.
За Триполи началась автострада. Машин было немного, и Проценко прибавил скорость.
— Смотри,— сказал он, когда миновали город Библос, и показал на выступавший далеко в море мыс.— Джуния, логово фалангистов.
Но Джунию мы проскочили так быстро, что я не успел ничего толком рассмотреть.
— Считай, приехали,— сказал Проценко, заметив, что я поглядываю на часы.— Бейрут,— он махнул рукой в сторону моря.
Столица Ливана была окутана плотной серой пеленой. Над ней поднимались к небу столбы густого черного дыма. Невольно мелькнула мысль, что, может быть, в эти минуты израильская авиация бомбит Западный Бейрут и под бомбами гибнут люди...
Мы въехали в морской порт через северные ворота. Проценко уверенно вел машину вдоль пустовавших пакгаузов, мимо посеченных осколками контейнеров, выстроившихся в километровую шеренгу.
— А вот и они,— усмехнулся он и показал глазами вперед.
Около полуразрушенного здания таможни стояли три бронетранспортера. Рядом сидели обнаженные по пояс солдаты. Неподалеку — палатка с развевающимся над ней бело-голубым израильским флагом. Справа от нее танк, на котором расположился кто-то из членов экипажа. Подставив солнцу оголенную костлявую спину, он читал газету.
— Неплохо устроились, а? — сказал
Подъехали к контрольно-пропускному пункту с большим щитом, на котором на иврите и арабском было написано: «Стой! Перед тобой граница. Предъяви документы. Военная полиция израильской армии». Перед машиной вырос охранник с автоматом наперевес. Это был невысокий парень лет девятнадцати в давно не стиранном обмундировании. Поверх были надеты засаленный пуленепробиваемый жилет и потертый брезентовый подсумок. На тонкой шее болтался алюминиевый медальон с личным номером. Израильтянин был небрит, помят, казалось, он только что вышел с гауптвахты.
— Документы!— рявкнул он охрипшим голосом.— Выйдите из машины!
Проценко не спеша выключил мотор, положил в нагрудный карман рубашки ключи.
— Вылезай, Костя. Разговор, видно, будет долгим.
Мы вышли из машины и отдали паспорта израильтянину.
— Поднимите капот, откройте багажник!
— Машина дипломатическая,— возразил Проценко.
— Для нас это не имеет никакого значения,— усмехнулся охранник.— Откройте багажник!
— Еще раз повторяю,— выделяя каждое слово, сказал Проценко: — Машина дипломатическая.
— А мне наплевать на ваш дипломатический номер. Да будь вы хоть из ООН, я все равно заставлю вас открыть багажник.— Он небрежно передернул затвор, демонстративно навел на нас автомат и прохрипел: — Ну-у!
Израильтянин сделал шаг назад и, не сводя автомата с Проценко, закричал:
— Открыть багажник!
— Позовите офицера,— потребовал Иван.
— Он отдыхает,— осклабился охранник.
— Что ж, нам торопиться некуда. Подождем.— Мой спутник открыл заднюю дверцу, сел поудобнее и пригласил: — Садись, Костя. В ногах правды нет...
Израильтянин долго, с нескрываемой ненавистью разглядывал нас, потом процедил сквозь зубы:
— Хорошо. Я позову. Только не надейтесь, что это поможет. Все равно придется открыть багажник.
— Бабушка надвое сказала,— произнес Проценко по-русски, глядя вслед побежавшему к палатке «завоевателю».
Из палатки вышел офицер, взял у солдата паспорта, полистал и нарочито медленно направился к машине. Охранник семенил чуть сзади, что-то объясняя и отчаянно жестикулируя.
— Шалом! (В переводе с иврита означает «мир». Употребляется для приветствия при встрече и расставании.) — небрежно бросил офицер, остановившись в двух шагах от машины.
Охранник, взяв автомат на изготовку, встал так, чтобы держать нас под прицелом.
— Ассалям алейкум (Мир вам! (араб.).) — ответил по-арабски Иван.
Офицер удивленно вскинул черные лохматые брови и, перейдя на арабский, спросил:
— Вы знаете этот язык? Где же вы его выучили?
— В Москве.
— О, Москва... Говорят, красивый город. Музеи, театры. Жаль, что между нашими странами нет дипломатических отношений. Можно было бы совершить туристическую поездку. Я не кадровый военный, а резервист...— Он полистал паспорта, потом спросил, обращаясь ко мне: — Энд ху ар ю? (А кто вы? (англ.).)