Журнал «Вокруг Света» №04 за 1991 год
Шрифт:
В се, абсолютно все в этой истории кажется теперь, спустя время, малоправдоподобным и, я бы сказал, романтичным. Потому что экспедиция, о которой я мечтал долгие годы и которую надеялся организовать с ученым Андреем Станюковичем и тележурналистом Юрием Сальниковым летом 1991 года, состоялась нежданно-негаданно в апреле 1990-го. Другой мой единомышленник, американец Уолтер Курильчик (В предыдущих публикациях мы называли Курильчика — Вальтер. Курильчик нас поправил... Прим. ред.), вконец измотавший госдепартамент США идеей проведения поисковых работ в море Бофорта (север штата Аляска), добился своего и от имени поисковой корпорации США сделал мне официальное приглашение. Бывший военный летчик, с которым мы долго переписывались, ставил типично американские условия: экспедиция очень дорогая, поэтому нужны рабочие руки, а не «сопровождающие». «Желательно, —
Мы с ним созванивались десятки раз, но так и не смогли состыковаться, чтобы одной компанией лететь на Аляску — все спокойнее. Встретились лишь в Анкоридже — самом крупном городе штата Аляска, как говорится, на «явочной квартире» одного американца, который никакого отношения к экспедиции не имел. Я показал Евгению протонный магнитометр, полученный в Ленинграде, а он — карту той части моря Бофорта, где, по всей видимости, разбился экипаж Н-209. Карта была испещрена крестиками. «Эти пометки, — внушал мне Коноплев, — расставили экстрасенсы. Самые известные экстрасенсы Киева. Каждый из них считает: именно здесь погиб самолет».
Лично я верил в отечественный протонный магнитометр ММП-203, который провез через три таможни.
Через два дня за нами прилетел участник экспедиции, летчик Роджер Беккер. Нас приодели, как полярников, выдав теплые, на гагачьем пуху, парки, арктические сапоги, рукавицы. Одна из аляскинских фирм выписала (без расписки) одежду, не взяв с нас ни цента.
— Надеемся, в Прудобее вам не будет холодно, — улыбнулся менеджер на прощание.
Позже, уже в самолете авиакомпании «Аляска эйрлайнз», один молодой нефтяник поделился: «Прудобей» в Северной Америке, можно сказать, ругательное слово и в переводе на русский сленг означает «Тмутаракань», «Колыма». Когда Аляска входила в состав Российской империи, поселок назывался Прудное, там жили русские и эскимосы. Теперь здесь живут эскимосы и рабочие, прилетающие на вахты обслуживать нефтепровод, насосные и прочие станции нефтяного концерна «Арктик ричфолд компании (АРКО). АРКО настолько богата, что смогла себе позволить стать спонсором дорогостоящей экспедиции. Почему бы и нет? Ведь дело касается погибшего советского экипажа, выполнявшего благородную миссию. А Сигизмунда Леваневского на Аляске знают все. Или почти все.
Но давайте вернемся к тому трагическому дню 13 августа 1937 года, когда ч эфире прозвучал последний позывной Сигизмунда Леваневского. И к тому, как родилась аляскинская версия. Подчеркну: она имеет право на жизнь, хотя, не скрою, во многом спорна. Вот последняя принятая радиограмма с борта самолета Н-209:
«Отказал правый крайний мотор из-за неисправности маслосистемы. Идем на трех моторах... в сплошной облачности. Высота 4600 метров. Посадку будем делать 3400. Леваневский».
В закодированном виде последняя часть радиограммы выглядит так: «28 4600 48 3400 92».
Для нерадиолюбителей объясню смысл цифр. «28» — высота полета. «4600» — цифровое выражение высоты полета в метрах, «48» — будем делать посадку. «3400» — ? «92» — Леваневский. Вот этот знак вопроса и не дает покоя многим исследователям. Никто за последние пятьдесят четыре года так и не разгадал, что это за цифры — «3400».
Исследователи гибели самолета Н-209, что называется, разделились на три лагеря, каждый из которых отстаивает свою версию. Напомним суть этих версий. Первая строится на расшифровке загадочных цифр. Например, у штурмана Н-209 В. Левченко в числе прочих навигационных документов имелась разбитая на квадраты метеокарта Арктики, используемая при получении метеосводок. Авторы этой версии считают, что цифры «3400» обозначают квадрат на карте метеокодов, приходящихся на северную часть Канадского архипелага.
Согласно второй версии экипаж при вероятном отказе или неустойчивой работе навигационных приборов все время уклонялся вправо от намеченного курса и спустя многие часы полета оказался... в Якутии.
Третья версия основана на сообщении сержанта С. Моргана о вероятной катастрофе самолета вблизи мыса Оликток на Аляске. Наиболее близка к истине,
Один мой знакомый, штурман С. Коптелов, считает, что никакой загадки в радиограмме нет. После цифр «48» (посадку будем делать) следует указание причины «34» (отказ двигателя) и координаты посадки «00». Словом, заключительную часть радиограммы следует расшифровывать так: «Посадку будем делать из-за отказа (мотора) в точке с координатами 00», то есть на Северном полюсе.
Итак, будем считать, что на исходе суток 13 августа 1937 года экипаж Леваневского произвел посадку на дрейфующей льдине в районе полюса. Весь следующий день никаких радиограмм с самолета не поступало. Скорее всего экипаж занимался ремонтом отказавшего мотора. По всей видимости, авиаторы отремонтировали в походных условиях самолет и направились в сторону Аляски. 15 августа три местных жителя, эскимосы с мыса Оликток, наблюдали вблизи острова Тэтис двигавшийся на восток большой предмет.
Признаю: в этой версии есть одно «но»! И оно, это загадочное обстоятельство, можно по-разному истолковывать. Дело в том, что через полтора месяца после вероятной гибели самолета между островами Тэтис и Спай, то есть 30 сентября 1937 года, была принята радиограмма... с позывными Леваневского, в которой указывались координаты: «широта 83 норд, долгота 179 вест». Значит, в это время экипаж Н-209 находился на льдине?
Возникает логичный вопрос: каким образом экипаж, погибший у северного побережья Аляски, оказался на льдине недалеко от полюса? Ответ может быть таким: Леваневский после ремонта мотора взял на борт часть экипажа. Шансы на благополучный исход полета были невелики. Повысить их можно было, лишь максимально облегчив самолет, то есть оставив на льдине все, что прямо не связано с самолетовождением (груз, почту, месячный запас продовольствия, акустическое снаряжение и даже часть оборудования Н-209). К тому же Леваневский, видимо, не хотел рисковать людьми. Он был уверен, что рано или поздно за ними прилетят аварийно-спасательные самолеты и заберут на Большую землю. Ведь был же у советских полярников опыт автономного дрейфа!
Скорее всего продолжали полет С. Леваневский, второй пилот Н. Кастанаев и штурман В. Левченко. На льдине могли остаться механики Н. Годовиков, Г. Побежимов и радист Н. Галковский. Да, именно Н. Галковский: без рации и радиста в Арктике найти человека все равно что иголку в стоге сена.
Поисковые полеты производились с побережья Аляски и советского острова Рудольфа. Первым в район полюса вылетел самолет под управлением М. Водопьянова. Но что он мог найти среди бесконечных торосов Арктики, если полет этот состоялся лишь 7 октября, спустя семь недель с момента потери двухсторонней связи с Н-209 и лишь через неделю после последнего принятого призыва о помощи? Начать поиск раньше помешала тогда непогода...
11 апреля в аэропорту Прудобея нас встретил Курильчик. Как всегда, он был бодр и подтянут, несмотря на свой весьма почтенный возраст. Неутомимый американец, более десяти лет занимающийся историей трагического полета Н-209, не стал долго расспрашивать, как мы долетели и где в Америке коротали время, не имея ни цента в кармане. Он просто сказал, что «все о"кэй» и что уже завтра можно выезжать на лед моря Бофорта. Мы сели в его грузовую «тойоту», которую он арендовал у нефтяной компании, и направились в индустриальный центр Купарук: там находились дирекция «Арктик ричфолд компани» и двухэтажные дома для рабочих. В одном из номеров отеля (иначе обиталище нефтяников не назовешь) мы разместились с Женей Коноплевым. В тот же вечер в нашем номере собрались все участники экспедиции: Уолтер Курильчик, Роджер Беккер, Денис Лонг, Энджу Гудлайф, Боб Роберт и Дэвид Стоун. Был с нами и Эверетт Лонг, отец Дениса, директор музея авиации в Фербенксе. Вездеход, который стоял уже на берегу моря Бофорта, был доставлен из Фербенкса Бобом Робертом. Оттуда же, из Фербенкса, профессор геофизики Стоун привез и множество приборов. Его, кстати, рук дело и алюминиевые сани — волокуша, по краям которой Стоун планировал установить свои суперточные приборы. Наметили квадрат поиска. Курильчик, уподобившись главнокомандующему нашего крохотного войска, взял карандаш: «Я уверен, что самолет Леваневского рухнул именно здесь»,— и очертил пространство между островами Тэтис и Спай.