Журнал «Вокруг Света» №06 за 1987 год
Шрифт:
— Ничего, обойдусь уж как-нибудь без еды и умывания. Но капитан Краузо должен встретиться со мной. Это вопрос жизни и смерти.
— Видали? Он смеет помыкать мною в моем собственном доме. Ну ладно, вот что я тебе скажу: надо подождать. Сегодня кто-нибудь из команды наверняка заглянет ко мне в лавку.— Она повернулась и вышла из комнаты. Вскоре мамаша Шаум вернулась, неся ломоть хлеба, кусок мяса и кувшин молока. Положив снедь на стол, она снова куда-то ушла, но тотчас опять заглянула в комнату.— Доедай живо! Полиция снова шерстит все дома в округе. Лезь сюда.
Мамаша Шаум указала
— Сюда?! — воскликнул Торби.— Да разве я умещусь в этом сундучке!
— Правильно! Нюхачи тоже так решат. Лезь быстрее. Она вытащила из сундучка старое тряпье и подняла дно.
Только теперь Торби понял, что встроенный в стену сундук — нечто вроде тайного лаза. Торби проворно протиснулся в люк, и мамаша Шаум прикрыла его голову одеждой.
— Как только услышишь шум, затаи дыхание,— сказала она, с грохотом захлопывая крышку. Торби повернул голову, освободился от упавшей ему на нос тряпки и неожиданно для себя задремал. Очнулся он от топота ног и звука голосов. В тот же миг дверца сундучка закрылась с таким громким стуком, что Торби вздрогнул.
— Здесь никого, сержант.
— Но он был здесь,— Торби узнал голос Подди.
— Что вы говорите?!
— Сетка порвана. Похоже, он влез через слуховое окно, спустился в вашу спальню и убежал.
— Святые и черти! — закричала мамаша Шаум.— Он же мог кокнуть меня прямо в постели. Так-то вы оберегаете честных граждан!
— Вы же не пострадали... Но лучше почините сетку, если не хотите, чтобы в вашей комнате поселились змеи и прочая нечисть.— Подди немного помолчал, потом сказал: — Сдается мне, парень тут схорониться хотел, в округе. Да сдрейфил, видать, назад в развалины подался. Ежели я правильно разумею, мы его оттуда еще засветло выкурим.
— Вы считаете, я могу спать спокойно? — спросила мамаша Шаум.
— Вряд ли этот бандюга польстится на старую толстуху вроде вас.
— Фу, грубиян! А я-то уж хотела вам стопочку поднести.
— Серьезно? Ну что ж, такие вопросы надо обсуждать на кухне, а?
Услышав, как полицейские выходят из комнаты, Торби вздохнул полной грудью. Спустя несколько минут мамаша Шаум открыла дверцу.
— Вылезай,— сердито проворчала она.— Трех пинт лучшего нектара как не бывало. Полиция называется!
Командир «Сизу» пришел тем же вечером. Он оказался белокурым здоровяком с суровым морщинистым лицом. Капитан был явно раздражен тем, что его по пустякам оторвали от дел. Войдя, он смерил Торби тяжелым взглядом и повернулся к мамаше Шаум.
— Это и есть человек, который утверждает, будто у него ко мне срочное дело? — спросил он на жаргоне торговцев Девяти Миров.
Уловив смысл вопроса, Торби вступил в разговор:
— Если вы капитан Краузо, то я должен кое-что вам сообщить.
— Да, я Краузо, собственной персоной. Слушаю вас.
— «Капитану Фьялару Краузо, командиру звездолета «Сизу», от Кривого Баслима,— начал Торби по-фински.— Приветствую тебя, мой давний друг! Я обращаюсь к тебе устами моего приемного сына. Он не понимает языка, на котором говорит, и смысл сообщения ему неведом. Когда оно достигнет твоих ушей, меня уже не будет в живых...»
Краузо, на губах которого поначалу
— Что за язык такой? — изумленно спросила мамаша Шаум.— Ни слова не разобрать.
— Это язык моей родины,— проговорил капитан.— Правда ли, что нищий, называвший себя Кривым Баслимом, умер?
— Конечно. Здесь все об этом знают. Его обезглавили.
— За что?
— Откуда мне знать. Говорят, он отравился, и под топор его сунули уже мертвым.
— Значит, и тут он обвел их вокруг пальца. Что ж, это на него похоже,— капитан повернулся к Торби.— Продолжай, я слушаю тебя.
— «...поэтому я вверяю тебе судьбу моего горячо любимого сына. Я внушил ему зашифрованную информацию, ту самую, которой нам не хватало для решительных действий. После того как она попадет по назначению, можно будет нанести удар, который разом покончит с рабовладением и торговлей невольниками во всей нашей Галактике. Поэтому прошу тебя поддержать мальчика в трудную минуту и вывезти с Джуббула. Я хочу, чтобы дело отца завершил сын. Отнесись к нему так же, как относился я. При первой возможности передай мальчика капитану любого корабля, охраняющего границы Земного Содружества, и попроси оказать содействие в поисках его семьи. Я велел ему слушаться тебя. Мой пасынок — хороший добрый юноша, и я вверяю его тебе с легким сердцем. Я прожил долгую и интересную жизнь и не сетую на судьбу. Я умолкаю. Прощай...»
Капитан закусил губу, мускулы его лица дрожали, видно было, что этот бывалый человек едва сдерживает слезы.
— Все ясно. Ты готов к отъезду, парень? Торби вздрогнул.
— Да, сэр...
— Тогда в путь. И перестань величать меня сэром. Я возвращаюсь на корабль. Мамаша Шаум, у вас найдется для парня какая-нибудь приличная одежда? А впрочем, тут рядом магазин. Купим ему костюм.
— Как же вы возьмете его на корабль? — удивилась мамаша Шаум.— Он ведь в бегах, а по дороге отсюда до космодрома дежурят нюхачи, каждый из которых не прочь получить награду за его голову.
— Неужели он был замешан в том, чем занимался тут Баслим?
— Давайте не будем о Баслиме. Я честная лояльная гражданка, преданная Саргону, и не желаю становиться на голову короче.
— Я-то думал, надо только дойти до ворот и уплатить эмиграционную пошлину...— озадаченно сказал Краузо.
— Кабы так! Можно доставить его на корабль, минуя таможню?
— Здесь слишком строгие правила,— капитан был не на шутку обеспокоен.— Они так боятся контрабанды, что могут даже конфисковать звездолет, если поймают кого-нибудь на этом. А я рискую не только кораблем, но и всей командой, включая себя самого.
— Да, на такое отважится только псих.
— Капитан,— подал голос Торби,— отец велел мне слушаться вас, но не подвергать опасности. Я и тут не пропаду.
— Вздор! — Краузо раздраженно рубанул рукой воздух.— Такова воля полковника Баслима, а я ему по гроб жизни обязан...
На другой день, незадолго до комендантского часа, в путь по улице Радости отправился большой портшез. Патрульный махнул жезлом, останавливая носильщиков. Приоткрылась занавеска, и из портшеза высунулась мамаша Шаум. Полицейский даже не пытался скрыть удивления: