Журнал «Вокруг Света» №07 за 1973 год
Шрифт:
Каждый раз, когда грузовик подпрыгивал на ухабе, бочка с краской угрожающе заваливалась набок, но Марсель успевал ее подхватить и поставить на место. Ядовитая желтая краска, расплескиваясь, застывала у него на комбинезоне, на ботинках, даже пышная шапка волос, перевязанная красной ленточкой, стала к концу поездки странного черно-желтого цвета.
О том, что Марсель стал художником, я узнал в первый же день приезда в Сантьяго, в ЦК Коммунистической молодежи Чили.
Хуан Арриагада, худенький, вечно взъерошенный, с красными от недосыпания глазами, секретарь чилийских комсомольцев по пропаганде, увидев,
— Убери свой блокнот и не задавай лишних вопросов. Пойдем во двор, посмотрим, что у нас там делается. Вот о чем надо писать, а ты — о планах, о перспективах.
Двор напоминал дантов ад. Честно говоря, сначала трудно было понять, зачем на земле курились костры, откуда и куда бегали взад и вперед перепачканные в саже и гари ребята и девчонки. И вдруг среди чумазых физиономий мелькнуло знакомое лицо. Конечно, это Марсель, прошлогодний приятель, который две недели был и моим гидом, и секретарем, и в какой-то степени телохранителем.
Встреча была радостной, но короткой. Не успели мы обмолвиться традиционным «Как дела?», а из глубины двора его уже звали. Он сразу же торопливо нырнул в дымную завесу, а потом появился в заляпанном комбинезоне с ведром, из которого торчал пучок разномастных кистей.
— Вот так. Теперь я пинтор — художник. Через пять минут — в город, рисовать мурали. Если есть время, поехали. Может, и удастся поговорить, хотя работы у нас невпроворот...
Короткие сумерки незаметно перешли в ночь. Бросив репортерскую сумку в кабине и натянув чей-то комбинезон, я делал все, чтобы не быть обузой для ребят. На стоянках стаскивал банки с краской, волочил тюки с бумажными афишами, размешивал клейстер и даже пытался прорисовывать буквы огромных лозунгов.
Мурали, как назвали свое настенное творчество чилийские комсомольцы, — это десяток метров злободневного лозунга или плаката. Цепочка ребят становится вдоль стены. Первый наносит толстым грифелем контур букв. Идущий вслед за ним обводит этот контур либо желтой, либо синей краской. Все остальные, быстро орудуя большими маховыми кистями, закрашивают фон и сами буквы черным, красным и другими цветами в зависимости не от художественного вкуса, а от наличия краски.
Марсель поспевал всюду, он был как бы режиссером этого необычного спектакля. Когда видел, что кто-то из ребят устал и отстает or общего ритма, он сам становился в строй, орудуя и кистью, и грифелем. Лозунговый репертуар был не очень насыщенный. В зависимости от длины стены мы выводили то короткое, как выстрел: «Нет фашизму!», то: «Отныне медь принадлежит Чили!»
…Последний мураль заканчиваем где-то во втором часу ночи. Марсель свистит, и все как подкошенные валятся на тротуар. Сидим молча — устали. Тишину нарушает Марсель:
— Ну все, на сегодня хватит. Три километра лозунгов, пятьсот афиш. Завтра, как обычно, в восемь. Чао...
Через минуту грузовик с ребятами исчез за поворотом, а мы с Марселем остались на улице.
— Я знаю, что ты устал, — говорит Марсель. — В гостиницу сегодня не поедешь. Заночуешь у меня.
Так я очутился в тесной комнатушке студенческого пансиона, всю
Со стены на меня смотрит плакат. Улыбается молодая чилийка с красивыми распущенными волосами. Внизу надпись: «Рамона — это юность». Такие плакаты я часто встречал и на улицах Сантьяго, и в домах друзей. Имя простой девушки превратилось в символ в сегодняшнем Чили. Рамона — это и журнал Коммунистической молодежи, и сотни комсомольских ячеек по всей стране...
Как бы уловив мои мысли, Марсель, разбирая на столе тюбики с красками и эскизами лозунгов, спрашивает:
— Помнишь, Пабло Неруда писал:
Рамона Парра — молодая,
Едва сверкнувшая звезда,
Рамона Парра, героиня,
Кровь на цветке, цветок в крови,
Подруга наша, сердце боя, —
Клянемся именем твоим...
Было это в 1946 году. Во время демонстрации на площади Бульнес каратели в упор расстреляли молодую коммунистку Рамону Парра С тех пор все самое близкое для Коммунистической молодежи носит ее имя. Нашу бригаду тоже назвали именем Рамоны Парра.
(Помнишь, однажды Гладис Марин, наш генсек, сказала с трибуны: «Рамоновцы, как все чилийцы, должны уметь носить пончо, больно ранить шпорами наших врагов и танцевать куэку не хуже настоящего уасо!»
«Лозунги, лозунги и еще раз лозунги!»— требует партия от нас. В Чили, к сожалению, правая печать до сих пор сильнее левой. Реакционные партии не жалеют денег на пропаганду. Ложь, клевета на правительство Альенде, измышления по поводу политики партий Народного единства каждый день обрушиваются на миллионы чилийцев — со страниц газет, с экранов телевизоров, из репродукторов приемников. Что мы можем противопоставить этому грязному потоку?
Начали с усиления уличной пропаганды. Сначала рисовали в кварталах бедноты, потом стали завоевывать центр города. Постепенно на учет были взяты улицы не только Сантьяго.
Лозунги стали появляться во всех городах страны от Атакамы до Огненной Земли. Бригады имени Рамоны Парра появились всюду, во всех уголках Чили. В них, как правило, проходят закалку комсомольцы, в них куются характер, стойкость, дисциплинированность. Нет, это не красивые слова. Это действительно так. Потому что фашисты у нас невыдуманные, не из книг. Они ждут нас за каждым углом.
Сегодня повезло, обычный день: ни стычки, ни драки, ни пули, ни камня. Рабочий район. Сложнее рисовать на стенах аристократического «баррио альто». Там на наших лозунгах можно встретить не только фашистских пауков. Приглядись, и выбоины от пуль увидишь. Представь себе ситуацию: мы идем цепочкой вдоль стены, работая кистями, и вдруг из проносящегося по дороге автомобиля, как пчелы, впиваются в спины. Так никогда не поднялись с земли Рикардо Гомес, Мария-Эле-на Сапата, Фелипе Васкес. Ты знал их...