Журнал «Вокруг Света» №08 за 1989 год
Шрифт:
Все было проделано мастерски, виртуозно, осталась полная иллюзия борющихся фигур, переплетенных тел, как и в той борьбе, что я видел в Шаватском колхозе. А потом с рукодельным палваном боролся Халмурад и показал, на что способен внук Рымбая-масхарабоза, которому тот завещал секреты ремесла. Нервущейся цепочкой передаются они в Хорезме из века в век, из поколения в поколение. Придет срок и Халмураду брать ученика. Станет ли им один из его сыновей или кто-то другой? Прихотлив выбор судьбы: масхарабозом нельзя стать, им нужно родиться.
Село Клычбай, Туркменская ССР
Александр Миловский
Мечта
Окончание. Начало см. в № 7.
Как интересно, заманчиво и привлекательно путешествие в неведомый Тибет, с каким великим подъемом стремишься в его широкие просторы, в его заоблачный мир с суровой природой и диким населением или в его более далекие и глубокие ущелья, низкие теплые долины с кроткими земледельцами, с оригинальными буддийскими монастырями, стремишься в страну с прозрачным синим небом, ярким солнцем — так, кажется, и полетел бы туда стрелою, чтобы вновь видеть, чувствовать и осязать все тибетское, воспринять его всем своим существом и в дальнейшем сделать его научным достоянием человечества...
Путешественник — испорченный человек для оседлой, в особенности городской жизни. Он не может усидеть в каменной клетке, откуда не видит восхода и захода солнца...
Едва окончит он нудное, тяжелое описание экспедиции, едва выпустит в свет свою книгу, как уже нельзя удержать его на севере — его мечты и грезы далеко на юге, и он всеми силами души и тела стремится в другой неведомый край Азии.
Так было со мною в конце 1922 года, когда вышла из печати Государственного издательства моя книга «Монголия и Амдо и мертвый город Харахото» и когда я подал проект научной Монголо-Тибетской экспедиции сроком на три года, сначала на одобрение в Русское географическое общество и Академию наук, а потом и на рассмотрение и утверждение в СНК.
Монголо-Тибетская экспедиция была учреждена Правительством 27 февраля 1923 года сроком с 1 марта 1923 года по 1 марта 1926 года с отпуском ста тысяч рублей денег.
Личный персонал состоял из меня — начальника экспедиции, четырех старших и стольких же младших помощников, а также десяти человек конвойных, среди которых числился
С. А. Кондратьев (1 С. А. Кондратьев — композитор, выполнявший помимо экспедиционных работ свои личные творческие задачи по изучению национальной музыки Монголии, народных инструментов. (Прим. авт.)), впоследствии повышенный мною до роли помощника начальника экспедиции. Проводники и погонщики были пока в проекте, так как их служба начинается только со дня выступления каравана в путешествие по Монголии.
Основное или главное снаряжение экспедиции по-прежнему было изготовлено специальной мастерской Кебке, или ныне «Красный парус»... Во время дождя мы часто вспоминали мастерскую добрым словом, так как ни разу не приходилось внутри палатки прибегать к защите от дождевых капель всякого рода макинтошами. Другое дело мастерская — бывшая Сан-Галли: она с большим трудом и все же очень неудачно смастерила нам походную железную печь, которая уступала прежним грелкам нашего зимнего помещения — юрты.
Всевозможные союзы в Петрограде и Москве помогли устроиться с дополнительным походным снаряжением. Ярославец Бородулин сшил шубы, полушубки, меховые одеяла, рукавицы. Наркомздрав снабдил коньяком и аптекой, заводы — спиртом, сахаром, консервами. Зоологический музей Академии наук подкрепил главным образом энтомологическими принадлежностями...
Боевое снаряжение предупредительно отпустило экспедиции Военное управление, а охотничьи припасы с трудом и по дорогой цене покупались в охотничьих складах...
В заключение были приобретены предметы, без которых в Центральной Азии... нельзя ступить и шагу: парча, часы, бинокли, кинжалы, ножи, ножницы, бусы, зеркальца, душистое мыло, граммофоны, гармоники,
«Несколько дней мы плыли по Селенге на пароходе, тяжело, медленно поднимавшемся вверх по ее волнам, многоводным и быстрым. Виды по сторонам красивые. В особенности там, где вплотную к берегам реки подходили горы с лесом... Погода стояла прекрасная как днем, так и ярко-звездной ночью. Все спало кругом, ни один звук не нарушал невозмутимого окрестного покоя. Долго, бывало, сидишь в одиночестве на палубе, вспоминаешь плавание по Волге вместе с незабвенным Пржевальским, а звезды мигают, искрятся и порою своим падением еще ярче озаряют небо. Не менее привлекательны были и вечерние красочные зори, когда по горизонту медленно плыли горообразные облака, причудливо освещенные погасавшим светилом и не менее причудливо отражавшиеся на поверхности зеркальной реки.
В сумерки пароход тихо причалил к пристани Усть-Кяхта, где среди толпы стоял председатель Троицкосавского отделения Географического общества — симпатичнейший П.С. Михно...
Еще один переход на телегах — и мы среди радушных гостеприимных моих друзей и почитателей, моих сочленов по Географическому обществу...
На границе отечественных владений и Монголии пришлось прожить около месяца, чтобы справиться со всеми дополнительными оборудованиями экспедиции...
Тут же был преподан участникам экспедиции традиционный курс практической боевой стрельбы из винтовок и револьверов.
В Троицкосавске я случайно узнал о смерти моего друга — В. Ф. Ладыгина — товарища по двум большим экспедициям в Центральную Азию: 1893—1895 и 1899—1901 годах. Он умер 21 июля 1923 года в Харбине, в больнице В. К. ж. д. (1 Имеется в виду Китайско-Восточная железная дорога.) Бедный Вениамин Федорович до последней минуты мечтал и грезил о предстоящем совместном путешествии в манившую нас даль Тибета... Несмотря на то, что я был подготовлен к его скорой смерти, тем не менее она произвела на меня тяжелое впечатление: до боли я сердце жаль было ранней кончины Ладыгина. Местные газеты отметили, что Вениамин Федорович умер в нужде, всеми забытый, и только небольшой кружок близких был свидетелем его последних страданий... Да будет легка ему земля, по которой так много исходил он на Востоке и в центре Азии! Девственная природа этих стран привлекала его больше, нежели изучение человека, с которым, благодаря совершенному знанию восточных языков, он был в лучших отношениях...
Незаметно промелькнуло время пребывания в Троицкосавске, и 26 сентября 1925 года мы двинулись в Ургу. Я с тремя спутниками направился налегке и поэтому быстрее, нежели экспедиционный транспорт, охраняемый всеми остальными сотрудниками, следовавшими походным порядком, с ночевками на берегу рек в белых шатрах экспедиции.
От Троццкосавска до Урги расстояние в 365 километров горного пути, протянувшегося почти в меридиональном направлении. На этой большой исторической, всегда сильно оживленной дороге залегают поперек пути три горные цепи, из коих средняя, под названием Манхадай, является главной, доминирующей... Между горами простираются долины с обильными водами, принадлежавшими бассейну Селенги. Это один из лучших уголков Монголии с древними могилами ханов первой кочевой империи, ценными ископаемыми, лесом и альпийскими пастбищами номадов. Горные хребты.,, одинаково привлекательны как для ботаника и зоолога, так и для этнографа и археолога. К сожалению, мы проезжали здесь в осеннюю пору, к тому же очень торопились, имея в виду предстоящее скорое выступление из Урги в дальний путь с караваном верблюдов...»