Журнал «Вокруг Света» №10 за 1983 год
Шрифт:
Восемь лет назад существовал лишь смелый проект. И замысел влюбленного в Тбилиси человека — главного архитектора города Шота Димитриевича Кавлашвили. И еще как раз восемь лет назад было принято решение, которое объявляло историческое ядро Тбилиси «государственной охранной зоной с режимом заповедника».
Тип тбилисского дома
Застать Шота Димитриевича непросто. У Кавлашвили множество забот, масса проектов и планов, и в первую очередь — Старый Город, давняя мечта, которая ныне воплощается в жизнь.
Все же время нашлось, главному архитектору удалось раздвинуть текущие и нетекущие дела, и в образовавшейся тесной паузе, то и дело прерываемой телефонными звонками, мы встретились в кабинете Кавлашвили в проектном
Собственно, вопрос у меня был всего один: «Что такое, в сущности, реконструкция Старого Тбилиси?»
— Идея родилась давно, лет двадцать назад, — начал рассказывать архитектор Кавлашвили. — Я тогда проектировал мост через Куру, который должен был лечь на месте старого Мухранского моста. Теперь он называется мост имени Бараташвили. Хотелось, чтобы проект отвечал исторической ситуации, чтобы проявились старинные подходы к городу, ведь здесь проходила оборонительная стена, были въездные ворота. Представим: 1964—1966 годы.
Передо мной лежит участок города, которому мы собираемся придать новый облик. Конечно же, первые мысли были не о старом городе, а о новом — современном — квартале: вот тут будет большой универмаг, а тут — большие жилые дома. Но время шло, и время — парадокс, да? — работало против этой ситуации. Во всем мире назревал вопрос о новом подходе к реконструкции и реставрации. Мы подняли архивные материалы и задумались об истории. Где-то там, внутри квартала, спряталась старинная крепостная стена. Надо ее показать людям. Есть крепость Нарикала — древняя цитадель. Надо вернуть ей архитектурное величие. Есть другие памятники, но их требуется выявить, ведь они скрыты от глаз хаотичной застройкой первой половины нашего века, буквально погребены под массой одно-двухэтажных домов, скученных там, где было историческое ядро города. Значит, надо было создавать новую ситуацию...
Я уже понял, что «ситуация» — любимое словечко Кавлашвили, спектр значений у которого очень широк.
— Таким образом, ситуация была порождена тем, что вы вспомнили о памятниках? — с умыслом спросил я.
— Да нет же! — воскликнул Шота Димитриевич, досадуя, что я не уловил мысль. — Особенность Старого Тбилиси в том, что современный административно-культурный центр не совпадает со старым городом. В этом отличие Тбилиси от Москвы, Таллина, Вильнюса или, скажем, Праги. Так что, с одной стороны, задача сохранения исторической части города — с узкими улочками и малым масштабом застройки — была облегчена. А с другой стороны, у нас возникли свои трудности: что считать ценным, а что нет? И как выявлять это ценное? Надо многое сносить, а ведь это живой город, в домах — пусть ветхих, пусть не очень ценных — живут люди... Не сразу, но мы пришли к выводу, что перед нами стоит триединая задача: реконструкция плюс регенерация плюс адаптация исторической части города. — Регенерация? — переспросил я, не понимая, какой смысл вкладывают в этот термин градостроители.
— Вы лучше поймете, если увидите своими глазами. Новый подход стал вырисовываться, когда я проектировал подземный переход под Колхозной площадью. Там был выявлен элемент оборонительной стены, и я решил увязать его с объектом. Получилось вроде бы удачно. Тогда-то я и увидел будущий «Каласубани» — «Старый Тбилиси». И создавал переход уже в духе предстоящей перестройки. Мы максимально расчистили прилегающую территорию, реконструировали сначала один жилой дом, потом обустроили дегустационный зал «Сачашнике», реставрировали круглую башню — элемент крепостной стены.
— А как отнеслись к этому жители?
— По-разному. Одни с радостью: ведь им предлагали переехать в благоустроенные квартиры. Другие с опаской: ломался привычный облик квартала. Но вот возникла новая застройка, и отношение изменилось: начали вырисовываться здания «нового старого города», резко отличающиеся от типовых жилых домов. Понравилось всем. Воодушевленные, мы стали развивать ситуацию. Убрали всю лишнюю застройку на улице Бараташвили. Это уже был размах...
Я вспомнил улицу Бараташвили — широкую, больше похожую на бульвар — и поразился: значит, я шел сквозь «тени» старых домов. И конка, и невесомые, парящие над улицей балконы, и плоть старых крепостных камней — все это проявилось под руками градостроителей. Каким же зрением должен был обладать Кавлашвили, чтобы в монолите города, привычного с детства, увидеть исчезнувшие, казалось бы, навсегда архитектурные шедевры?
Об этом я и спросил Шота Димитриевича напрямик — о зрении.
— Видите ли, — хитро улыбнулся Кавлашвили, — мы во многом отталкивались не от того, каким был Старый Тбилиси, а от наших представлений, каким он должен стать. Это как мечта, извлеченная из прошлого и обращенная в будущее. К концу прошлого века у нас в городе сложился определенный «тип тбилисского дома» — он так и называется в специальной литературе. Это здания с маленькими двориками и со множеством открытых балконов. Главное было — общение жителей: друг с другом, с улицей. Каждый знал своих соседей, все открыто друг к другу относились. Сейчас-то мы живем с «глазками»: лестничная клетка, четыре или сколько там дверей — и «глазки» в них.
Я сам живу в такой клетке. Не знаю соседей, соседи не знают меня. «Тип тбилисского дома» дарит нам новое — точнее, возвращает старое — взаимоотношение людей: добрососедство... Такая вот ситуация...
— Наверное, это очень приятно — делать город своими руками?
— Что ж тут отказываться? Да, приятно,— просто ответил Шота Димитриевич. — Только успокаиваться нельзя...
— Сколько лет ведутся работы? — спросил я. Только-только, перед разговором, я в очередной раз обогнул Город, и мне трудно было представить, что когда-то здесь все было иначе.
— Собственно строительство идет всего пять-шесть лет. Первый этап закончился в 1979 году. И знаете, чем он закончился? Тбилисобой! Да-да, не будь реконструкции Старого Тбилиси, может быть, не возобновился бы и этот старинный городской праздник дружбы и братства! Мы возродили уголок Старого Тбилиси — и тут же стало ясно, что лучше места для «Тбилискалакобы» не найти. С тех пор он проходит каждый год, в октябре, и обязательно — в реконструированной части старого города. Представляете, как радостно — на наших улицах — песни, пляски, толпы народа. На наших балконах — счастливые, улыбающиеся люди... Кстати, о балконах. Когда закончился очередной этап реконструкции, мой друг — хороший поэт Джансуг Чарквиани — прислал мне телеграмму: «Привет князю Балконскому!» Так и пошло: Кавлашвили — князь Балконский... Я не обижаюсь. Забавно...
За первый этап реконструкции Шота Димитриевич Кавлашвили был удостоен премии имени Шота Руставели — высшей награды республики в области литературы и искусства.
Отсечь лишнее...
Ежедневный обход Города — в разные часы дня — стал для меня правилом. Мягкий вечерний Город, залитый рассеянным светом, сильно отличался от сияющего утреннего, а днем дома подергивались маревом зноя, и некоторые детали вдруг теряли в выразительности, словно пригашенные рукой ретушера. Но что не поддавалось изменениям — так это лицо Города. И еще какое-то особое свойство, которое хотелось назвать «всепогодностью». В Городе всегда было уютно: в жару от стен веяло прохладой (причем — одинаково и от деревянных, и от каменных), в дождь — а порой налетали жестокие грозы, отголоски тех страшных ливней с градом, что обрушились на Грузию в июне,— можно было найти укрытие под балконами и Навесами. И даже под открытым дождевым небом создавалось необъяснимое ощущение защищенности: контрфорсы балконов, напоминающие спицы, вызывали в сознании образ зонта.