Журнал "Вокруг Света" №10 за 1997 год
Шрифт:
О том, как проходило это плавание, хорошо известно. И я не стану пересказывать все его перипетии. Напомню только, что у острова Робинзон-Крузо, в восточной части Тихого океана, «Таити-Нуи» попал в жесточайший шторм, прогнивший бамбуковый плот готов был вот-вот развалиться — и развалился. И затонул. А команду его принял па борт чилийский патрульный фрегат. Он же доставил мореплавателей в Вальпараисо... Потом был обратный путь — на плоту «Таити-Нуи II»,
Френсис Коуэн, так уж вышло, был штурманом только на «Таити-Нуи I». В Чили он и Мишель Брен покинули экспедицию. И вернулись на Таити. Их заменили другие. Но почему? Об этом мало кто знает.
— Дело в том, — признался Френсис, — что продолжать плавание было бессмысленно. Тем более, что мы доказали все, что хотели. Да и встречали нас в Чили как героев.
А может, дело все-таки в другом?..
— Нет, — без всякой обиды продолжав Френсис, догадавшись, о чем я подумал. — Ни в трусости, ни в предательстве нас никто не мог упрекнуть — ни меня, ни Мишеля. Даже Эрик. Хотя он очень сожалел о том, что лично я покидаю его... Но я ему так прямо и сказал - кипарис не годится для постройки плота - слишком тяжел. В общем, дальнейшее плавание было обречено на неудачу с самого начала. Так оно и вышло. И хорошо еще, что все закончилось более или менее благополучно. Вот только Эрика жалко...
Крутой нрав Эрика де Бишопа начал проявляться уже вначале — едва «Таити-Нуи» отвалил от гаитянского берега.
— Не успев отчалить, мы были вынуждены вернуться в бухту Фаэтон, — вспоминал Френсис. — Эрик торопился с постройкой плота. И неполадки в конструкции обнаружились сразу же... А что до крутого нрава, — подумав, сказал он, — Эрик был нетерпим к малодушию...
— Я никогда не прошу себя за это, — тяжко вздохнув, признался Френсис Коуэн. — Бог с ним, здравым смыслом. Я должен был остаться с Эриком до конца...
Как бы там ни было, тогда, в Чили, они расстались друзьями.
Пройдет много лет — и Коуэн вместе с четырьмя спутниками совершит плавание на двойной двадцатидвухметровой полинезийской
Пришло время расставания.
На прощание Френсис подарил мне открытку с «Таити-Нуи». И на обороте сделал короткую надпись: «Ia Orana a Igor. Francis Cowan». Это означало, что он ожидал новой встречи со мной. Как и я.
В бухту Ваиаре меня провожал Эрхард Лакс, который стал мне старым новым добрым другом и о котором я знал так мало...
Последняя наша встреча — уже на Таити, — однако, была короткой. Эрхард сказал, что торопится: ему нужно обсудить кое-какие дела с галерейщиком, потому как весь вчерашний день он посвятил мне.
До отхода Барка оставалось два часа. И, прежде чем протянуть мне руку на прощание, Эрхард на мгновение задумался и загадочно улыбнулся.
— Все равно я дам о себе знать, — сказал он, как если бы не договорил чего-то.
И тогда я спросил его напоследок:
— Слушай, а ты навещал ее... Жаклин?
— Забудь о ней. Ты же увидел Литега...
Вот уже на борт ступил мой старый знакомый — лоцман Вуарен. На сей раз разговора с ним у меня не вышло. Лоцман торопился на капитанский мостик. И только успел мне подмигнуть — опять же лукаво. А я во все глаза всматривался в пеструю толпу на набережной. Уже с мостика прозвучала знакомая команда: «Отдать швартовы!», — Барк содрогнулся всем корпусом и медленно отвалили от причала, который постепенно уходил вдаль. И люди на берегу, слившись в одну живую массу, становились все меньше. А я стоял на корме и все смотрел и ждал... И вдруг над толпой провожающих, на набережной, синим пятном вспыхнул зонтик и поплыл над головами. Это был Эрхард Лакс, он прощался со мной, и вроде бы не прощался — будто приглашал вернуться снова. Снова. Когда-нибудь...
Игорь Алчеев / фото Александра Ремесло