Журнал «Вокруг Света» №11 за 1973 год
Шрифт:
По строгому правилу, уже ставшему в экспедиции законом, мы не можем тут же, на месте, исследовать найденные документы. Их ждут экспертиза, консервация и восстановление.
И еще один волнующий рассказ прочитали мы, производя кропотливые раскопки на трехметровой глубине совсем недалеко от входов и щелей со стороны Царского кургана. И здесь, как в районе «комнаты Ягунова», сначала стали попадаться лишь маленькие клочки бумаги. Это были, судя по отдельным словам, обрывки писем. Одни письма! Почему письма? Постепенно клочков становилось все больше и больше, пока, наконец, не стали встречаться почти целые, хотя и
Другие, наоборот, имели только штемпель полевой почты и отметку военной цензуры.
И те и другие — письма к солдатам и письма от солдат родным и близким — сошлись в одном месте, на узле связи. Они не дошли до тех, кому были написаны. В самые тяжкие дни обороны их вместе с другими документами решили сжечь. Но они не все сгорели. И вот мы наткнулись на десятки и сотни непрочитанных писем из военного 1942 года. Это была находка! Наверно, многие из этих писем были последними письмами людей, отдавших жизнь за Родину...
Экспедиция продолжает работу.
А. Рябикин, Г. Князев (фото), наши специальные корреспонденты
В горах, где живут байнинги
Мы, наверное, не добрались бы сюда, если бы не Басуро, энергичный человек лет сорока, с которым мы познакомились в лагере Тованококо. Тованококо — лагерь геодезистов, прокладывающих трассу для будущей высоковольтной линии сквозь горы острова Новая Британия.
Мы приехали в лагерь потому, что отсюда легче всего было добраться в горы полуострова Газель — северо-восточной оконечности Новой Британии, в горы, где живут племена, может быть, самые отсталые на Земле, известные под общим названием байнингов.
Нечего было и думать о путешествии без проводников и носильщиков, и тогда один из геодезистов, наш земляк Свен Харальдсен, порекомендовал нам Басуро. Басуро не выразил особого восторга от нашего предложения идти в горы, но, поразмыслив, пришел, очевидно, к выводу, что заработок на земле не валяется, и согласился. Через два дня мы готовы были тронуться в путь с дюжиной носильщиков.
Дорогу приходилось прорубать в густом подросте дождевого леса. По счастью, Басуро наделен чутьем мгновенно отыскивать наиболее приемлемый путь. Я двигаюсь автоматически, думая о чем угодно, кроме трудности дороги, и мысли мои вертятся все время вокруг одного и того же: удастся ли нам убедить байнингов принять нас. Ведь всего несколько месяцев назад байнинги убили одиннадцать прибрежных жителей, которые пришли в горы с какими-то товарами.
Басуро и носильщики наслышаны об этом случае, но это их мало беспокоит. Пока ты уважаешь законы и обычаи горцев, говорит Басуро, ничего с тобой не случится. Он убежден, что убитые пытались что-то украсть или покушались
Потому я полностью полагаюсь на Басуро и заранее готов выполнять любые указания вождя деревни, куда мы идем. Будем надеяться, что он позволит нам остаться в деревне, и мы сможем изучить повседневную жизнь байнингов вблизи.
Неба не видно, наша тропа вьется через подрост. Временами кажется, что мы блуждаем по темному, сырому подвалу.
За небольшой полянкой — снова стена зелени, и над ней поднимается легкий дымок. Приближаемся к деревне, поясняет Басуро.
По узкой тропинке мы выходим на обширную поляну, обрывающуюся в глубокую пропасть. И почти на краю пропасти стоят тридцать-сорок хижин, крытых ветвями. Дым струится сквозь дыры в крышах. Навстречу нам устремились четверо мужчин, и Басуро вступает с ними в длинный разговор. Мне кажется, что люди не очень его понимают, но через некоторое время он поворачивается ко мне: пошли!
Байнинги идут перед нами. Один из них совсем голый; у другого — крошечный передничек из половины бананового листа; двое одеты в лап-лап — длинные юбки из хлопчатобумажной ткани. Такой ткани много среди запасов геодезистов, но как она попала к байнингам? Нас ведут к самой большой хижине. Здесь живет лулуай — вождь.
Чуть ли не на четвереньках влезаем мы в хижину и останавливаемся перед лулуаем. Он сидит на раскисшем глиняном полу. Хижина — площадью метров в девять; прямо у входа горит огонь, языки пламени облизывают кучу раскаленных коралловых обломков. В углу лежит циновка, сплетенная из листьев пандануса: это, очевидно, хозяйская спальня.
Через некоторое время глаза привыкают к чадному сумраку, и я яснее вижу вождя.
Это худой мускулистый мужчина неопределенного возраста. Он говорит высоким голосом и сильно жестикулирует. Мне кажется, что я понимаю, о чем спрашивает он Басуро: зачем мы пришли в деревню? Басуро вступает с лулуаем в бесконечный разговор, пытаясь объяснить, что мы хотим изучить жизнь байнингов, сфотографировать их хижины, их утварь, их танцы. Своим не слишком богатым пиджин-инглиш Басуро переводит мне разговор.
Лишь через три часа дотошного допроса вождь согласился допустить нас в деревню. В этом племени, говорит он, человек сто. Большая часть живет в этой деревне, остальные — в маленьких селениях на вершинах гор.
Раньше племя славилось своей воинственностью. Власти острова (по крайней мере, в этой округе) давно оставили попытки вмешиваться в жизнь байнингов, а байнинги почти никогда не спускаются к побережью. Мне хотелось узнать какие-нибудь подробности об одиннадцати людях, убитых здесь, но вождь категорически отказывается говорить на эту тему. Прибрежные меланезийцы как один утверждают, что байнинги предаются каннибализму; но вождь всячески уклоняется от разговора об этом.