Журнал «Вокруг Света» №11 за 1973 год
Шрифт:
— Разве что-нибудь сохранилось? — спросила я.
— Идемте, — и Святослав Николаевич направился к воротам виллы.
Мы поднимаемся по тропинке, вьющейся по некрутому склону. Метров через пятьсот оказываемся на небольшой площадке, поросшей ярко-зеленой травой. Здесь стоят два здания. Здания Института гималайских исследований. На одном из них еще сохранилась вывеска. «Урусвати» — коротко гласит надпись.
— Весь этот склон и роща, — сказал Святослав Николаевич, — принадлежат институту. Всего 20 акров земли, которую мой отец Николай Константинович отдал для этой цели. Вот в этом доме, — Святослав Николаевич показал на первый из них, — работали и жили зарубежные сотрудники института, а в следующем размещались индийские ученые.
Чуть
Мы начали осмотр домов. Шаги гулко отдавались в пустых помещениях. Комнаты тянулись одна за другой. В одном из помещений мы остановились перед дверью. На ней висел массивный замок. Заржавевший механизм замка долго не поддавался. Наконец он со скрипом открылся. Мы толкнули дверь и оказались в большом зале. Свет с трудом пробивался сквозь плотно прикрытые ставни. Когда глаза привыкли к этому сумеречному полумраку, я увидела стоявшие повсюду ящики. Они громоздились друг на друге. Ящиков было много, и толстый слой пыли покрывал их. По стенам стояли застекленные шкафы.
— Наши коллекции, — коротко бросил Святослав Николаевич. Выяснилось, что здесь хранились коллекции, частично оставшиеся от Центрально-Азиатской экспедиции, собранные экспедициями самого института. Богатейший научный материал, к которому несколько десятков лет не прикасалась рука ученого. В застекленных шкафах и ящиках находилась ценная этнографическая и археологическая коллекция. Орнитологическое собрание насчитывало около 400 видов редчайших птиц, некоторые из них сейчас уже исчезли. Ботаническое — полностью представляло флору долины Кулу. Геологическое — содержало немало редких минералов. Тут же были и зоологическая, фармакологическая, палеонтологическая коллекции.
Мы проходим в следующее помещение, по стенам которого тянутся полки с книгами. Четыре тысячи томов — вот ее содержимое. Кроме книг, в распоряжении Святослава Николаевича находится рукописный архив Рерихов.
В одном из зданий мы обнаружили остатки оборудования биохимической лаборатории.
Книги давно уже никто не снимал с полок, лабораторным оборудованием не пользовались...
Но тем не менее все это не производило тягостного впечатления запустения и упадка. Казалось, что люди только недавно покинули эти стены, какими-то не зависящими от них обстоятельствами неожиданно и внезапно оторванные от интересной работы. Они успели только упаковать коллекции и закрыть на замки двери библиотеки и лаборатории...
— Вот что такое «Урусвати» теперь. — Святослав Николаевич печально наклонил голову. — Но ведь советские ученые могут здесь работать? — и глаза его улыбнулись. — Об этом не раз говорили и мой отец, и брат. Почему бы советским и индийским ученым здесь не поработать вместе? Все это, — он обвел взглядом вокруг, — может оказаться в их распоряжении. Русские начали, русские должны и продолжить...
История института была недолгой, но трудной. Институт начал работать в 1928 году и почти прекратил свое существование во время второй мировой войны. Но и за это короткое время было сделано удивительно много. Наладили сотрудничество со многими научными учреждениями стран Европы и Америки. Существовал обмен публикациями с 250 институтами, университетами, музеями, библиотеками, научными обществами. Выла связь с советскими учеными, в частности с Н. И. Вавиловым. Четыре отделения института: археологии и искусства, естественных наук, исследовательская библиотека, музей — публиковали свои труды в ежегоднике, который назывался «Журнал Института гималайских исследований».
Круг вопросов, отраженных в этих публикациях, очень широк. Археология, этнография, лингвистика, философия, ботаника, фармакология, геология... Большой раздел журнала был посвящен отчетам и дневникам регулярно проводившихся экспедиций. Время от времени публиковались монографии отдельных сотрудников института. И конечно, важнейшее
Выдающуюся роль в создании этой серии сыграл Юрий Николаевич Рерих. Необходимо сказать, что Юрий Николаевич, будучи бессменным директором института, оказал огромное влияние на организацию и развитие исследований самых разных аспектов. Он работал как археолог, этнограф, историк, лингвист. Он первым произвел археологические раскопки в Кулу и соседних районах. Собрал богатейшую коллекцию тибетских рукописей и книг, провел этнографическое и лингвистическое обследование Лахула, собрал интереснейшую этнографическую коллекцию, начал работать над тибето-английским словарем.
Весьма плодотворной была работа института и в области естественных наук. Было организовано три экспедиции, которые значительно расширили наши знания о малоисследованном районе Гималайских гор.
В 1934 году началась новая большая экспедиция Рерихов в Китай и Маньчжурию. Деятельность института на время была приостановлена. После возвращения Николай Константинович и Юрий Николаевич столкнулись с рядом трудностей. Английские власти, на подозрении у которых находилась семья Рерихов, всячески препятствовали восстановлению регулярной работы института. Не хватало денег. «Все есть, а денег нет», — писал Н. К. Рерих в 1938 году. А потом началась война. Институт оказался отрезанным от внешнего мира. Вскоре после войны, в 1947 году, Николая Константиновича Рериха не стало. Юрий Николаевич переехал в Калимпонг, где продолжал работать сам.
1957 год застал Юрия Николаевича в Москве. Сюда он привез картины отца, свою востоковедческую библиотеку, тибетские рукописи. К этому времени он был уже ученым с мировым именем. Последние годы своей жизни он отдал советскому востоковедению, воспитав целую плеяду талантливых учеников и последователей в стенах Института востоковедения АН СССР. Он умер советским гражданином.
Много лет назад Николай Константинович Рерих писал: «Урусвати — Гималайский институт научных исследований — начался в 1928 году под самыми хорошими знаками».
Может быть, действительно эти знаки были хорошими? И может быть, наступит время, когда откроют ящики с коллекциями и шкафы с книгами, расставят по своим местам беспорядочно сложенное лабораторное оборудование, и ныне пустые комнаты наполнятся звуками шагов и голосами. А в институте, основанном большими русскими учеными Рерихами, начнут работать те, для кого, собственно, все и создавалось, — советские ученые...
* * *
Я уезжала из долины Кулу ранним утром. Розовели снежные вершины Гималаев. По шоссе тек нескончаемый поток овечьих стад и мешал нашему автобусу. Пастухи-гадди старались удержать овец в русле шоссе. Женщины с коническими корзинами за спинами шли по обочине дороги. Над сланцевыми крышами домов стояли синие дымки. И снова передо мной разворачивалась многокрасочная кинолента долины, такой древней и в то же время в чем-то современной. Сожаление, что я всего этого больше не увижу, болезненно отозвалось где-то внутри. Но это состояние продолжалось какое-то короткое мгновение. На смену ему пришло что-то новое, и имя этому — надежда.
Л. Шапошникова, кандидат исторических наук, лауреат премии им. Дж. Неру Фото автора
Трагедии ледяного острова
I
В тишине, стоявшей вокруг, он слышал лишь биение своего сердца. Широко раскрытыми глазами вглядывался в темноту. Непроницаемая, грозная, она словно повисла над головой, теснила со всех сторон. Проснувшись, он не отваживался вытянуть руку, шевельнуться в спальном мешке. Он прислушивался. И в который уже раз он вновь осознал страшную истину: в радиусе по меньшей мере двухсот километров — ни одной живой души.