Журнал «Вокруг Света» №11 за 1973 год
Шрифт:
Несколько дней спустя своим нервным, торопливым почерком он писал:
«...Этой ночью меня разбудил какой-то адский треск, словно крыша под* тяжестью снега валилась на меня. Я мысленно попрощался с тобою, дорогая, и только ждал, когда эта масса обрушится и раздавит меня. Грохот, от которого все дрожало вокруг, перекатывался медленно, притихал, пока наконец не замолк совсем. Потолок не обрушился, стены остались невредимы. Чувство неодолимого ужаса прошло, когда я понял, что где-то вблизи лопнул, по-видимому, ледяной панцирь и появилась новая трещина. Но если она образовалась около самой моей палатки, то, может, следующая расщелина
Курто казалось, что вместе с солнцем должно прийти и избавление, но пришла еще одна беда. Наступило вынужденное затворничество. «Заживо погребенный», — непрерывно звучало в ушах. Прочитай Огастин эти слова в газете или книге, он счел бы их мелодраматичными. Он долго не хотел признать себя побежденным, но все труднее было прокапываться наружу. От входа в туннель он вынужден был отказаться — эту лазейку целиком завалило снегом, столь плотным, что его не брала лопата. Курто предпринял попытку пробиться через кровлю. За этот выход он бился долго и упорно. Наконец пробил брешь и, не помня себя от счастья, выскочил наружу и зашатался как пьяный. Метель свалилась ему на плечи, ошеломила, прижала к земле, захватила дух, давила.
Этот порыв был последним. Продолжительная метель окончательно замуровала его. Запасы керосина, продуктов — все, что было необходимо для жизни, осталось снаружи.
«...21 марта я был погребен под снегом. Должен жить теперь как крот, правда, не под землей, а под снегом. Найдут ли меня когда-либо?.. Увижу ли еще когда-нибудь дневкой свет и блеск звезд, отраженный на льду? Вдохну ли еще когда-либо глоток свежего воздуха?
...И подумать только, что я легкомысленно пренебрег замечаниями старика Фрейхена (Фрейхен Лоренц Петер (1886—1957) — выдающийся датский полярный исследователь и писатель, участвовал в датской экспедиции под руководством М. Эриксена, исследовавшей в 1906—1907 годах ледники Гренландии; в 1937 году путешествовал по советской Арктике.) . Прозимовав один на кромке материковых льдов Гренландии, он писал, что ни в коем случае нельзя оставлять в Арктике одного человека на зиму, в условиях полярной ночи. Там, где двое кое-как справились бы с положением, один, безусловно, погибнет».
...А ведь всего в пятистах километрах, на немецкой исследовательской станции Айсмитте, было, по-видимому, светло, тепло и шумно сейчас. Профессор Вегенер, несомненно, оставил на зимовку подо льдом по меньшей мере двоих наблюдателей. Они, должно быть, ни в чем не нуждаются, помогают друг другу и совещаются, когда возникают сомнения. Не испытывают ни голода, ни одиночества. Поддерживают радиосвязь со своей базой на западном побережье острова. Да, они, несомненно, справятся с положением, в их работе не будет никаких пробелов. Результаты их наблюдений получат ученые.
Эта мысль помимо воли наполняла его горечью.
II
На немецкой станции Айсмитте дело обстояло далеко не так, как представлял себе Курто. Вместо двух человек там непредвиденно зазимовали трое. И не в теплом, удобном домике, который они приготовили и о котором так много писала пресса, а в пещере, наспех вырытой в ледяном панцире.
Закутанные до самых глаз в имевшиеся у них теплые вещи, они ужасно мерзли в своем невероятно тесном помещении. Минус пятнадцать, минус двадцать, а порой и минус двадцать пять градусов по Цельсию. В окоченевших пальцах ничего нельзя было удержать. Варежки
Без радио, без связи с миром и всего лишь с одной третью предусмотренных запасов продовольствия и горючего. А порой и без света, чтобы сберечь керосин и свечи; без печки, которая несколько смягчила бы стужу в ледяной яме, и чаще всего без горячей пищи, которая немного разогрела бы их. Бережливо и скупо распределяли каждый сухарь ежедневного пайка, каждый кусок пеммикана, тщательно, с точностью чуть ли не до одного грамма, взвешивая их.
Нервы их были на пределе. Хватит ли припасов на троих до конца суровой гренландской зимы? Переживут ли полярную ночь в этих кошмарных условиях? Ко»у из них суждено вновь увидеть когда-либо дневной свет?
Доктора Лёве не предполагали оставлять на зимовку, но сильное обморожение обеих стоп приковало его к нарам. Он жестоко страдал, понимая, каким бременем стал для своих товарищей, но был бессилен что-либо сделать. Стремясь спасти ноги от гангрены, ему ампутировали пальцы стопы — складным ножом и пилкой для резки металла.
Вдобавок ко всему эти трое, лишенные радиосвязи с базой, терзались беспокойством за судьбу профессора. Их мучило к тому же чувство собственной вины. Участники же немецкой экспедиции, находившиеся на береговой базе Вест-пойнт, тщетно ждали возвращения Вегенера на берег.
И долгое время никто не знал страшной правды.
Станция Айсмитте была заложена в точке с координатами 70°55" северной широты и 40°42" западной долготы за два месяца до основания Айс-кап. Для перевозки сборного домика, запасов продовольствия и горючего, многочисленных научных инструментов профессор Вегенер решил, кроме нарт и сотни собак, воспользоваться аэросанями. Это чудо техники, как уверяли конструкторы, в состоянии пройти с большим грузом расстояние в пятьсот километров всего за двое суток.
Но на каждом привале дюралюминиевые полозья вмерзали в лед. Отрывать их было подлинной мукой. Двигатели, не приспособленные к работе при столь низких температурах, все время отказывали.
Длившаяся несколько суток пурга вывела аэросани из строя. Целые сутки трудились водители, тщетно пытаясь привести их в движение. Когда же наконец винты завертелись, оказалось, что на этой высоте двигатели не в состоянии тянуть тяжело груженные сани.
Напуганные водители махнули в конце концов на все рукой, бросили сани на произвол судьбы и сами как можно скорее поспешили обратно на базу.
Так на Айсмитте не оказалось ни удобного сборного домика, ни радиостанции, ни запаса горючего и продовольствия.
«Если до конца октября не доставите нам керосин и продовольствие, вернемся на базу. Георги и Зорге».
Эта лаконичная записка двух наблюдателей на Айсмитте, пересланная через погонщика-эскимоса, вызвала на базе переполох, граничивший с ужасом. Неужели все затраченные усилия пропадут даром? Столько трудов, столько лет кропотливой подготовки!
— Эти студентики-англичане, — как иронически прозвал Вегенер экспедицию Уоткинса, — эти самонадеянные молокососы наверняка не потеряют время зимой, — уверял он. — Вряд ли что-либо запугает их. Молодые, полные сил, воодушевления, они будут вести свои наблюдения в самых тяжелых условиях. А мы должны потерпеть фиаско?