Журнал «Вокруг Света» №11 за 1977 год
Шрифт:
Квинсленд был освоен позже всех других австралийских штатов. Многие английские экспедиции пропали без следа за Большим Водораздельным хребтом. Дольше всех сопротивлялись здесь белым пришельцам аборигены. Только в 1824 году англичанам удалось построить первый форт в районе нынешнего Брисбена, столицы Квинсленда. Сюда ссылали в те времена особо опасных каторжников. Однако довольно скоро английские власти пришли к выводу, что столь богатые земли куда лучше использовать под фермы, чем под тюрьмы. Так было положено начало освоению австралийского севера вольными переселенцами — отчаянными сорвиголовами и трудягами, готовыми на все и не признававшими никаких авторитетов, способными выжить даже там, где не было ни воды, ни тени над головой, а только палящее солнце. От этих людей и пошли
Писатель Колин Кемпбел не случайно сказал: «Жители Квинсленда и есть первородные австралийцы. Независимость — их основная черта».
Порой независимость эту принимают за зазнайство и высокомерие. Квинслендец начисто отрицает все то, что лежит к югу от его города или поселка. Впрочем, и то, что к северу, — тоже. Житель южного штата для него — горожанин-белоручка, который не отличит вомбата от кенгуру и уж наверняка заблудится в трех эвкалиптах. Точно такую же характеристику, правда, получит и житель Брисбена от тех, кто живет где-нибудь у залива Карпентария или работает на шахтах Маунт-Айзы. И тем не менее квинслендец всегда придет тебе на помощь и на дороге, и в буше, несмотря на «клеймо» в виде номерного знака южного штата. Квинслендцы приветливы и радушны, гостеприимны и любопытны, хотя тщательно это скрывают. В небольших придорожных лавочках и кафе, равно как в блистающих стеклом и алюминием супермаркетах, квинслендцы ведут торговлю наподобие старинных английских купцов — делают вид, что им безразлично, купит чего-нибудь у них заезжий гость или нет, и как бы нехотя расстаются со своим товаром. Так приличнее и так принято здесь везде. Хозяин отеля, пусть ты даже будешь единственным постояльцем у него за неделю, сделает вид, что визит твой ему — обуза, хотя явно умирает от желания с тобой поговорить.
Независимость квинслендцев, их неприязнь ко всему, что «там внизу, на юге», вошли в пословицу еще в те времена, когда Квинсленд категорически отказывался вступить в федерацию с остальными штатами Австралии. Тем не менее Квинсленд, пожалуй, самый зависимый штат пятого континента. И в первую очередь он зависит от иностранного капитала.
В городке Туид-Хедс, который, наполовину принадлежит Квинсленду, а наполовину — Новому Южному Уэльсу, знакомый фермер Джон Хоган, владелец громадной плантации сахарного тростника, говорил мне: «В Квинсленде не любят чужаков. И не потому вовсе, что мы, как говорят о нас на юге, нелюдимы и живем по традициям прошлого века. А потому, что Квинсленд грабят нещадно и наши местные монополии из Мельбурна и Сиднея, и те, из-за океана».
...К Гладстону, небольшому индустриальному городу километрах в шестистах к северу от Брисбена, мы подъехали к вечеру. Быстро смеркалось. Тени эвкалиптов на дороге вдруг почти мгновенно слились в сплошную черную пелену ночи. Свернув с главной дороги на Гладстон, мы проехали миль десять и увидели зарево. Тысячи огней во все цвета радуги расцвечивали струи пара и дыма, возносившие красные, синие и зеленые сполохи высоко в небо. Эта вальпургиева ночь не имела, однако, ничего общего с колдовством: вовсю работал алюминиевый завод Гладстона, один из крупнейших на земном шаре.
Днем и ночью через город идут эшелоны с бокситами. Ни на минуту не засыпает порт — сюда привозят руду из Уэйпы, с полуострова Кейп-Йорк, где добываются высококачественные бокситы. Из Гладстона, названного в честь министра колоний Англии середины прошлого века, в сотни портов уходят алюминиевые слитки. И вместе с ними уплывают из Австралии миллионы долларов. Они оседают в сейфах заокеанских фирм, почти полностью монополизировавших производство алюминия в стране.
Гладстон стал символом нового колониализма — засилья многонациональных корпораций, образовавших
Подобным путем был захвачен американской компанией «АСАРКО» контрольный пакет акций фирмы «Маунт-Айза», добывающей в Квинсленде 70 процентов всей австралийской меди, 15 процентов свинца и треть всего австралийского серебра. Австралийским компаниям в «Маунт-Айзе» принадлежит всего лишь немногим более двадцати процентов акций. И так всюду в Квинсленде, почти во всех отраслях его заново колонизированной экономики.
Без прав, без будущего
И «АСАРКО» и «Комалко» немало денег тратят на пропаганду своей «благотворительной» деятельности. «Комалко» как-то провела умилительный семинар, в ходе которого обсуждалось, как насадить деревья в тех местах, где бокситы уже выбраны. Никто, однако, в ходе этого семинара не задал вопроса руководителям компании: а как собираются они возместить свой неоплатный долг аборигенам, изгнанным с тех земель Уэйпы, где они жили тысячелетиями?
Один из алюминиевых консорциумов (в него входят дочерние компании голландской «Ройял-датч-шелл», французской «Алюминиум-Пешине» и американской «Типперэри корпорейшн») в 1968 году начал изыскательские проектные работы в 50 милях от города Уэйпа, где расположена резервация племени ауракан. Консорциум заключил «договор» с представителями племени о том, что, если на землях их резервации построят комплекс по добыче и выплавке алюминия, племя будет получать три процента всех прибылей этого предприятия. Вожди племени согласились на такие условия, но потребовали, чтобы их информировали об условиях работы будущего комплекса и эксплуатации бокситовых месторождений.
Прошло семь лет. Когда строительство комплекса уже вышло из проектной стадии, выяснилось, что аборигены племени ауракан не только не получат обещанных им по предварительному договору денег, но и не будут иметь права на совещательный голос в делах комплекса. Деньги же, которые начнут отчислять по условиям договора с аборигенами, будет получать правительство штата Квинсленд.
Консорциум при переговорах с аураканами действовал точно так же, как первые колонизаторы, скупавшие в свое время у аборигенов богатейшие земли в Австралии за дешевые безделушки.
...Было будничное утро 14 июля в Гладстоне. Люди торопились по делам, на работу. И никто не вспомнил, что именно в этот день коренные жители пятого континента отмечают свой невеселый праздник — «День аборигенов». У причалов гладстонской бухты, где покачивались на приливной волне шикарные яхты местной знати, собрались семьи аборигенов — человек сто. Четырехлетний Рональде Геварро ходил по набережной с плакатом «Свободу черным!». Рядом дежурили два полицейских «форда». Стражи порядка подошли к демонстрантам, проверили, все ли лозунги на плакатах соответствуют тем, что были зарегистрированы накануне, и только после этого разрешили начать марш по улицам Гладстона к месту митинга.
Разные судьбы привели аборигенов в Гладстон. Но неизменно в начале их дороги сюда стояло горе. Леанна Хей рассказала мне, как иностранные компании, захватившие землю на полуострове Кейп-Йорк, где жило ее племя, срыли бульдозерами все хижины аборигенов, и им ничего не оставалось делать, как уйти. Ни прошения, ни протесты не помогли. Это было 20 лет назад. В тот самый год, когда «Комалко» заключила договор с правительством Квинсленда об эксплуатации богатств Уэйпы.
А какова судьба аборигенов Квинсленда сейчас? Мать Рональде Геварро протягивает листовку. В ней приведены выдержки из расистского «Закона об аборигенах штата Квинсленд» от 1971 года и из «Правил для аборигенов» от 1972 года. В ней обращение к совести и к разуму белых австралийцев: