Журнал «Вокруг Света» №11 за 1978 год

Вокруг Света

— Давай влево, жми на гору! — Бавудорж весь как пружина, глаза прищурены, губы пересохли от волнения.

«Газик» карабкается на склон, мелькают черные россыпи камней с пучками красной сухой травы, отвесные склоны, пересохшие русла рек — джейраны уходят. Ненова камни, отвесы, перевернутое небо, черные марсианские россыпи... Джейраны уже на другом склоне, они бегут, по-прежнему легко перебирая ногами...

Шофер устало сел на камень. Бавудорж лег на землю, широко раскинув руки. Охотничий азарт, напряжение погони медленно покидает его.

Как легко молчать здесь, в степи, среди этих просторов... Как естественно петь здесь... Скакать на быстрой

лошади, подставляя лицо ветру... Простор — душа Монголии, и безбрежность этой земли, ее вольность, ее суровое и неторопливое течение — все, кажется, отпечаталось в несуетном, но азартном, молчаливом и сильном характере живущих здесь людей. Эти просторы — их дом, и неудивительно, что с давних времен в стране существуют традиции, оберегающие богатство и чистоту ее природы. Нам рассказывали, что место, где стояла юрта, где было кочевье, всегда оставляли чистым; не трогали молодой лес; если встречали в степи птичье гнездо, старались обойти его, чтобы тень не упала на яйцо, иначе, говорили, птица-мать не вернется к гнезду.

— Бавудорж, а почему старики говорили, что лить молоко в воду, мыть посуду в реке — грех?

— Вы видели юрты в степи? Они все белые, в цвет молока. А молоко монголы издавна связывали с душой человека. Вот почему и считали раньше, что нельзя его смешивать с черной водой. Традиция такая... Теперь появляются и новые традиции в охране природы.

Бавудорж сам — заместитель председателя аймачного комитета по охране природы и то, что делают ревсомольцы на земле аймака, треть которого занимает пустыня, населенная лишь дикими животными, знает отлично.

Они собирают семена многолетних трав и высеивают их в кормовом хозяйстве и во всех семнадцати сомонах аймака, чтобы обеспечить скот кормами. Сажают саксаул, деревья и фруктовые сады в центрах сомонов; только в Алтае посажено тридцать шесть тысяч саженцев... Помогают искать воду в пустыне и рыть колодцы, потому что, чтобы жить здесь оседло, надо эту землю обводнять и озеленять. Они участвовали в строительстве биостанции в Халнуне, готовят корма для животных в вольерах биостанции. Они патрулируют в степи, в горах, борясь с браконьерами, завозят корм и солонцы, чтобы те редкие виды животных, что водятся на территории аймака, остались здесь навсегда; со временем их будут расселять в другие, подходящие для них места, обогащая природу аймака.

Бавудорж кончил рассказывать, поднял с земли птичье перо, вставил его за ленту шляпы:

— По коням!

Серая грива песка и пыли разметалась по улицам Халиуна, исхлестала беленые стены домов, покружилась вокруг юрт и осела в желтой листве тополей и берез небольшого садика напротив гостиницы. Всадник-ветер умчался в степь, к синеющим на горизонте горам.

Этот сад, выросший на сухой безводной земле, и крупные сладкие яблоки, которыми нас угостили, — не об этом ли говорил недавно Бавудорж? Еще семнадцать лет назад здесь не было ничего. Сейчас по главной улице поселка шли школьницы, и каждая из них несла на голове четыре огромных банта — два красных, два синих; а за юртами, на просторном поле, с гиканьем гоняли низкорослых черногривых монгольских лошадей лихие наездники-мальчишки...

Директор Большого гобийского заповедника, начальник биостанции Гомбын Базар повел нас осматривать вольеры. Толпа ребятишек следовала по пятам.

На окраине поселка заблистал синевой небольшой пруд. И неожидан и радостен был его освежающий блеск здесь, в песках...

— Мы вырыли его для перелетных птиц, — заметил Базар. — Посадочная площадка, так сказать.

Директор открыл ворота, и мы вошли на территорию зверинца. Базар покосился на ораву ребятишек, подмигнул нам: помощники! Мы шли вдоль клеток, и директор объяснял:

— Этого снежного барса поймал чабан... Корсака добыли, благодаря опытному охотнику, он лисью нору указал.... Черного орла я взял сам, в гнезде, на высоте четырех тысяч... А там, — Базар махнул рукой на желто-зеленое поле, — пасутся сайгаки, куланы, джейраны... Зоопарк наш, конечно, будет расширяться, это только начало, еще не хватает многих животных, живущих в Большом гобийском заповеднике. Поговаривают, что на базе нашего зверинца создадут зоопарк в Алтае, а может быть, и в Улан-Баторе.

Ребята молча и внимательно слушали Базара; они не отшатнулись от клетки, когда огромный барс, оскалив клыки, рыча, бросился на сетку, а нахохлившийся орел, полуприкрыв холодные глаза, разразился злобным коротким клокотаньем.

Потом мы сидели с Базаром в прохладном доме биологической станции.

— Организация заповедника, — говорил Базар, — дело сложное, длительное, рассчитанное не на один год... С одной стороны, наша задача — охрана и восстановление численности редких видов — чисто практическая. Отремонтируй родники, сделай колодец, подбрось зимой корма на самолете (сам заповедник — у южных границ страны, несколько сот километров от Халиуна), высей травы... Все это мы делаем. Чтобы животные чувствовали себя как дома и не покидали этих мест. Заповедник разбит на двенадцать участков, и двенадцать человек там живут и работают. Хорошо, что, скоро будет радиосвязь... С другой стороны — надо исследовать биологию, жизненный цикл животных. Иначе трудно говорить о расширении ареала и практической пользе нашей научной работы. Один наш молодой сотрудник, Доцжараа, изучает хаптагая — дикого верблюда; другой, Дуламсурэн, — бобров. Не удивляйтесь: рек у нас хоть и мало, но все-таки есть, и мы занимаемся переселением бобров. Моя тема — гибридизация. «Капра монголика» и «капра доместика», то есть дикий горный козел и коза монгольской породы. Цель скрещивания — улучшение породы местных коз, выведение более мясных пород...

Базар порылся на столе среди бумаг, вытащил тоненькую брошюрку, протянул мне. Это был автореферат его кандидатской диссертации.

— Защищал в Софии. Несколько лет назад, — сказал он и тут же, словно смутившись, поспешно добавил: — Сейчас отправляемся в горы. Надо посмотреть поголовье горных козлов в этом районе. Сравнить с заповедным стадом... Едем с нами?

И снова дорога. Белая пыльная земля, желто-зеленые факелы саксаула, отсвет далеких несуществующих озер — то блестит земля, усыпанная черным камнем... Где-то далеко впереди нас ждут горы Бурхан-Буудай и речка Уст-Чацрант. Там ученые и охотники (они тоже едут с нами, сейчас самый сезон охоты) разобьют лагерь.

Первый худон — стоянка скотоводов на нашем пути — несколько юрт у русла высохшего ручья. Жена чабана, молодая женщина в темном дэли, выносит ведро тара-га и стопку пиал. Мы пьем тараг — освежающий сытный напиток из овечьего молока, похожий то ли на кефир, то ли на сметану, и ведем неторопливый разговор с хозяевами о детях, которые уехали в интернат, о недавних скачках перед первым сентября, о воде, которую ищут здесь геологи...

Темнеет. Сейчас мы двинемся дальше, а хозяева юрты останутся среди этой ночной степи под бездонным звездным небом. Но, кажется, чабанам незнакомо чувство одиночества, затерянности среди просторов. Это дом, здесь все свое...