Журнал «Вокруг Света» №12 за 1988 год
Шрифт:
— Это у нас в доме народного творчества самодеятельных художников учат «под Репина» да «под Сурикова», а разве ж это народное искусство?
Что тут возразишь, если и столичные искусствоведы не найдут пока четкого водораздела между «примитивом» и народной, или «портацкой», живописью, как ее тут называли.
— Детство мое,— говорит Сколоздра,— проходило в военные годы, не до искусства тогда было. А потом пробовал себя в скульптуре, да понял, что душу выразить через нее не могу. Вот и взялся рисовать под стеклом.
— По стеклу?
— Да нет же, то ж так говорится — по стеклу, а рисуешь-то под стеклом: с оборотной стороны...
Ну а главная трудность — писать нужно в зеркальном изображении, как гравюру резать.
— Стекло бы, конечно, лучше потолще, качественное, ну да берешь то, что есть: обычное оконное,— рассказывает Сколоздра.— Краски какие? Да наилучшие! Детские, по три семьдесят — других-то у нас и не бывает. Пишу только маслом — темперу даже никогда не видел, какая она. Развожу олифой домашнего производства. Кисточку тоже сам с домашних тваринок выстригаю. Кисточки у нас не продаются, я слыхал — японские есть, но где ж их возьмешь! Ну и начинаю работать. Вперед, конечно, наводишь контуры тушью. На бумаге не рисую — ведь тогда желание открыть себя уже пройдет: оно уже бумаге отдано, а копию с нее на стекле делать для меня никакого интереса нет. Вторая картина — на стекле — всегда хуже эскиза.
— А если без эскиза, так, значит, вы картину свою сразу целиком видите — в цвете, во всех деталях? Или она вам постепенно открывается?
— Это просто: как песню какую услышу или думка какая в голове заведется, я зажмурю глаза и вижу картину полностью. Большинство картин у меня из песен, из детской жизни. Вот «Колядники», к примеру. Когда-то у нас на рождество дети ходили по хатам с шопкой — деревянным ящиком, где разыгрывалось кукольное представление о рождении Христа,— и колядовали...
— Потому все картины и радостные такие?
— Можно подумать, что я прожил веселую и хорошую жизнь, верно?
— Да, похоже. Вот и на автопортрете вы стоите с мольбертом в цветущем саду...
Оказалось, однако, что эта работа родилась под влиянием обстоятельств скорее грустных, чем радостных. Через подворье Сколоздры проложили железную дорогу, отчего теперь его дом опасно сотрясают проносящиеся мимо поезда. Хозяина же вызвали во Львов и пообещали дать квартиру в Стрые, когда закончат там новый дом. Возвращаясь из Львова, Сколоздра, как он сам говорит, «представил себя в этом железобетонном склепе» и загрустил. Тут и зародилась мысль: сделать автопортрет в родном селе, пока не всю красоту извели.
— Какие вербы у нас росли,— вздыхает Сколоздра.— Вырубили все, когда мелиорацию делали, а ныне в колхозе ни урожая, ни красоты. Из Днестра раньше воду пили, а теперь хиба ж вода — одни промышленные отходы... Ну а у меня во дворе и сейчас с весны до осени все цветет. Вот я и представил себе, как хорошо быть народным мастером — среди такой красоты, конечно.
При всей условности и аллегоричности сюжеты картин Сколоздры не оторваны от карпатской природы, от народного быта. Спрашиваю:
—
— Та ни,— смеется он,— то ж дивчатки с дудариками маленькими. Есть у нас песня такая «Диду мий, дударику», вот и на картине Дид играет на дуде, вокруг веснянки, цветет все. А в фантазии народного майстора все летают. Если б дивоньки стояли, а не летали, они бы ухо старому дударю не ласкали своими тоненькими голосками.
— А куда это по карпатским снегам кони богоматерь везут?
— Та кто ж його знае — куда! Есть у гуцулов легенда — я ее знал на память, да забыл, помню только, что ктось там, идя на вечерню, бачив, как скачуть кони, ангел правит, а в санях — матерь з дытыною. Вот мне и захотелось показать их да прекрасные Карпаты. Писал эту зимнюю картину в самую горячую пору лета. А веснянку зимой. Почему — не знаю, наверное, коли дюже горяче, хочется холода, коли дюже холодно — то тепла. Человеку всегда хочется того, чего нету.
— А какая ваша самая любимая картина?
— Самые любимые еще не нарисованы. Последний год был очень трудный — мать умерла, и я почти ничего не сделал. Раньше бывало — одна еще не закончена, а другую уже починал, так хотелось рисовать. Тогда меня еще никто не знал, а теперь искусствоведы ездить стали. Один каже: «не так», другой каже: «не так»,— тут и задумаешься... А вот у друга моего и, можно сказать, крестника по ремеслу — у искусствоведа Василя Отковича — есть думка организовать выставку всего стекла, что осталось во Львовской области. Там можно будет посмотреть, сравнить — как оно развивалось...
Дело говорит Сколоздра. Очень даже интересно было бы взглянуть! Во Львове я такие частные коллекции народной иконы на стекле видел — куда там до них музейным! А ныне Сколоздра — единственный мастер, возродивший этот традиционный вид народного творчества, широко распространенный в прошлом на Украине. Да и не только на Украине. Живопись на стекле была известна в Индии, Древнем Риме, Византии, странах Центральной и Западной Европы. Из ремесленных мастерских Аугсбурга через итальянские и голландские порты картины отправлялись огромными партиями в Америку, Скандинавию, Россию. Почти все центры крестьянской живописи в XVIII— XIX веках, расцветшие в Богемии, Баварии, Верхней Австрии, Силезии, Моравии, Словакии, Галиции, возникали по соседству со стекловарнями — в лесистых местностях, где было топливо для варки калия, плавления кварцевого песка, известняка и калийных солей — основных компонентов гутного стекла. Раскатывалось оно из шариков, края были толще даже на ощупь. Писали всегда на «вогнутой» стороне, заключали икону в деревянную раму. Часто использовали стекло со свинцовыми добавками, приобретавшее со временем мистический молочный отсвет.
Искусство это чисто народное: в конце XVII века вышел указ, чтобы все иконы «портацкой» работы из церквей вынести и не принимать. Зато в темные хаты с низкими окнами иконы на стекле принесли праздник. По технике ранние из них очень близки к иконам на дереве, что висели в хатах. Продавались они на храмовых праздниках, ярмарках.
Хрупкий материал, подаривший иконе такую яркость и звонкость красок, сделал ее, увы, и очень недолговечной. Одно неосторожное движение — и... Вот почему икон на стекле дошло до нас не так уж много, и по той же причине, наверное, не найдешь нынче охотников работать в этой технике. Может, один не унывающий Сколоздра и остался.