Журнал "Вокруг Света" №6 за 1996 год
Шрифт:
«ВС»: — Ваш переход показал, что вы выполнили главное экспедиционное требование: исполнили задуманное и вернулись целыми и невредимыми. Помогали ли вам в этом мысли о семье, о доме?
М.М.: — Что сказать? Дом — эта та притягательная точка, где, ты знаешь, тебя ждут и куда надо обязательно вернуться. Этот маячок светил нам в самые трудные минуты... Без понимания в семье нет серьезного путешественника. Не случайно в одной статье о «Полюсе семьи Малаховых» была фраза: «Малахов как путешественник не состоялся бы, если бы не был женат на Ольге Малаховой».
«ВС»: — Ну а дети? У вас двое сыновей. Как они
М.М.: Сыновья тоже понимают меня. Они, как все нормальные сегодняшние мальчишки, любят спорт и компьютеры, уже бывали со мной на Севере. Главное, чтобы они выросли крепкими, хорошими парнями, а уж будут ли они путешественниками — жизнь покажет. Я ведь в детстве и думать не думал, что так сложится моя судьба. Рос в деревне; поля, леса, река — вот где проходили мои первые тропы...
«ВС»: — - А теперь вы почетный гражданин Рязани...
М.М.: — Да, и горжусь тем, что я рязанец.
Беседу записали М.Массур и Л.Чешкова
Заключительная глава книги «Шаг за грань возможного»
12 июня 1995 года. Нас ждал последний штурм. В те часы было не до дневников — мы ничего не записывали. Но даже сейчас, когда прошли месяцы, события того дня живы в памяти, словно он был вчера. Порой при встрече мы вспоминаем те последние часы во льдах — перебивая друг друга, выуживая из памяти все новые и новые детали, как будто хотим еще раз пережить те минуты... Наверное, мы так и расскажем вам о последнем дне экспедиции — может, немного сумбурно, но...
Миша: — Ночью лед был немного сжат, но днем льдины медленно начали расползаться. Мы обходили одну трещину, как тут же путь пересекала другая, а там появлялась и третья, и четвертая... В глазах рябило от этих бесконечных трещин.
Ричард: — Но все-таки кое-как мы с ними справлялись. До тех пор, пока нам не попалась одна маленькая, но упорная трещина. Раньше, обходя препятствия, мы шли и вправо, и влево, но только не назад, а тут эта трещина вдруг повела нас на север... Минул один поворот, второй, а трещине все не видно было конца. И нам это надоело.
— Давай надуем лодку, — предложил я Мише.
Миша: — Конечно, было страшновато — лодка казалась такой тонкой, ненадежной. Десятиметровое пространство от берега до берега было забито снегом, пропитанным влагой. Идти по такому месиву было невозможно, но и плыть... Однако Ричард решительно вытащил лодку, которую шутливо называл — наш «Фрам». В конце концов, он в нашей маленькой команде был лучшим гребцом. Ричард сел в лодку и стал разгребать лопатой снег. А я смотрел на эту снежно-водную переправу и каждую секунду ждал: «Вот сейчас лопнет, вот сейчас...»
Но все прошло благополучно. Сначала переправился Ричард, потом я погрузил вещи в лодку, а Ричард подтянул ее к себе, и я оказался на противоположном берегу.
Обычный для Севера пейзаж окружал нас — торосы, снега... Но вдруг я взглянул вперед и за плечом Ричарда (он шел впереди) увидел вдали какой-то необычный лед — он был неестественно голубого цвета.
Ричард остановился на пригорке: «Миша, подойди сюда!» И по
Ричард: — Это была земля... Облака висели низко, они закрывали горы. Но солнечные лучи все же нашли дорогу среди туч и упали на береговой лед. Наверное, существовало какое-то преломление света, может быть, вызванное разницей температур между снегом, морским льдом и землей. Но лед был голубым... Когда мы поняли, что это ЗЕМЛЯ, то вдруг рассмеялись. Мы, словно безумные, хохотали минут пять. Это был смех-истерика, и когда первый приступ хохота прошел, на глаза навернулись слезы...
Миша: — Мы впервые увидели землю, впервые после нескольких месяцев разлуки... До этого момента мы шли в никуда. Нет, мы не забыли о конечной цели нашего путешествия и знали, что там, на юге, нас ждет избушка на острове Уорд-Хант. Но вдруг мы увидели тот дальний берег, к которому шли долгие дни через морозы, льды, трещины... И теперь, чтобы идти к нашей цели, нам не нужно было смотреть на компас — вот она, земля, рукой подать... На самом деле до берега было неблизко. Но мы шли и смотрели на нее, шли и смотрели. И единственное желание владело нами — бежать и не останавливаться. Но вдруг опустились облака и закрыли землю... Черт бы побрал эту облачность! Стало грустно и вновь одиноко.
Ричард: — Да, было трудно остановиться, когда все существо стремилось к берегу, к суше. Однако разум оказался сильнее эмоций — нужно было остановиться, а не рваться из последних сил.
Долго искали место, чтобы поставить палатку. Хотели, чтобы снег был более твердый и ровный, чтобы не спать на кочках. Переходили с места на место... Без лыж было трудно таскать сани по глубокому, влажному снегу.
Накануне спали 6 часов. А сегодня кое-как продремали лишь час. Но окончательно прийти в себя все же было непросто — в первые минуты хоть спички в глаза вставляй.
Миша: — Уже почти засыпая, вдруг вспомнил, как в первой половине дня пересекали очередную трещину, забитую снегом. Ричард попытался опереться на палки, и вдруг они погрузились в какую-то снежную пучину. Целиком, до самых ладоней! Мы даже сфотографировали это — палки, ушедшие в снежное болото...
Ричард: — Да, было ужасное ощущение, словно под ногами нечто, вообще непригодное для ходьбы. Никакой уверенности, делаешь шаг и боишься, что ухнешь в воду.
Миша: — После отдыха я не удержался и первое, что сделал, — взобрался на ближайший торос. Позвал Ричарда. Он должен был увидеть это: вдали, среди льдов и снега, чуть выступая перед береговой чертой, лежал остров Уорд-Хант.
Ричард: — Я взобрался на торос, встал рядом с Мишей и увидел остров. Его невозможно было перепугать ни с каким другим островом: гору, которая возвышается на Уорд-Ханте, по диагонали пересекает разлом, забитый снегом, поэтому издали хорошо видно, как черный склон рассекает белая лента.
Наверное, это было самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видел: треугольник с белой полосой...
Мы пошли. Хотелось идти только прямо, только по кратчайшему маршруту, связывающему две точки в океане — двух полубезумных от усталости людей и остров.