Журнал «Юность» №08/2021
Шрифт:
Вода в том озере – слеза гор. Чистая, целебной силы полная. Бережет Меш Ээзи озеро от глаз людских, от человеческой жадности да от тех, кто берет, не отдавая ничего взамен. Но не жаден Дух Тайги, не прячет живительную влагу для себя одного. Всякий зверь, заболев, знает, какую траву найти. Всякий зверь, умирая, ведает, на какие прийти берега. А коли достало сил найти дорогу – исцелит озеро и новой жизнью прежде хворое тело наполнит.
Известно о дивном озере и посвященным людям, но никто из них не смог отыскать его. Слуги Меш Ээзи стерегут все пути, сбивают с толку и путают. В
Светлого, безгрешного возьмут слуги Меш Ээзи с собой, отнесут к озеру да в воду опустят. Станет он телом силен, а духом – как младенец. Не вспомнит исцеленный ни отца, ни матери, ни имени своего, ни слов языка, на котором с рождения говорил. И станет он, среди прочих слуг, помогать людям, которых согласно озеро принять в свое лоно.
Да еще одно с таким человеком станется. Сможет он по своему желанию изменять облик свой на звериный и стаей жить с подобными себе. А жизнь былую позабудет навек. Всему своя цена в поднебесном мире.
Ойгор вернулся к вечеру – серьезный, молчаливый. Он и не посмотрел на Эркеле, поспешившую подать ему еду. Наспех поев, он вышел и долго чистил уставшую старую лошадку и о чем-то тихо шептал ей.
Эркеле ждала. Так же молча. Все, что могла она сказать, было уже произнесено. Закончив ухаживать за лошадью, Ойгор вернулся в аил. Эркеле пугало его молчание и то, как ходили у него желваки.
– Я задам тебе два вопроса, – наконец сказал он, усаживаясь на постель и пытаясь снять сапоги. – А ты мне ответишь. Коротко и по делу.
– Хорошо, – прошептала Эркеле, бросаясь на помощь мужу, видя, что разуться у него не получается.
– Ты когда-нибудь убивала человека? – Его взгляд, готовый приметить любой признак лжи, пронзал ее каленой стрелой.
– Никогда, клянусь! – горячо откликнулась Эркеле. Ойгор удовлетворенно кивнул и задал свой второй вопрос:
– Те животные, приходившие ночью в стойбище…
– Убитые, – подсказала Эркеле.
– Да. Они были как ты? Ты знала их?
– Это была моя семья, потому что родную я не помню, – вздохнула Эркеле. – Мы недолго прожили вместе, ведь я оказалась среди них лишь прошлым летом. Мы не говорили друг с другом ни на каком человеческом языке, потому что ни одного не знали. И имен у нас не было. Мы больше бродили в зверином обличье. Играли, боролись в шутку… Видел шрамы у меня на теле? Это от тех игр. Они, я думаю, искали в стойбище меня. А нашли смерть.
– Где он тебя встретил? Как поймал? Охотник, – продолжал Ойгор.
– Это уже больше вопросов. – Ее губы тронула робкая улыбка.
– Отвечай, – резко настоял Ойгор.
– Как я уже сказала, я вообще-то редко бродила по Тайге человеком. А тут пришлось. Я перебегала через ручей. Замерзший он был – провалилась. Промокла вся. Шерсть мокрая, обледеневшая – ты не представляешь, что это. Ну, я и обернулась человеком. Мокрые волосы скрутила в узел и сидела под
– Зимой, голая, под деревом, – уточнил Ойгор.
– Мне не было холодно. Но после рысьего слуха человеческое ухо с непривычки совсем глухое, да и он неспроста лучший среди охотников.
Все замолчали, только запел кайчи, заговаривая Тайгу сказом, чтобы отвлеклась Тайга, заслушалась и впустила в себя охотников. Пока отдавался эхом тот кай, старый охотник зажег можжевеловые ветки и пошел впереди процессии, медленно поводя дымящимся можжевельником из стороны в сторону.
В общем, он стоял меж деревьев с этой своей вечной усмешкой и целил в меня из лука. Я не могла стать зверем обратно, не могла, чтобы он увидел. А так мне было не убежать. Вот и пошла с ним. Знала, что потом улизну.
– Но не улизнула.
– Почему же. – Эркеле опять улыбнулась. – Я ведь сбежала, как и хотела. Только от тебя.
– Зачем вернулась?
– Твои глаза. Там, в Тайге. Ты дважды мог убить, но не убил. Я поняла, что, кроме тебя, у меня никого. Теперь у меня опять никого. Эркеле опять одна.
Взгляд Ойгора смягчился. Он взял руку девушки и поцеловал ее.
– Нет, не одна. Я купил тебя у Охотника, я взял тебя в жены. Теперь мне отвечать за тебя. Так что оставайся. Тем более я скоро уйду обратно в Тайгу.
– Только поэтому остаться?
– Нет. Потому что я полюбил тебя. Только не лги мне больше никогда, слышишь?
Эркеле бросилась к нему. Ойгор не ответил на объятье, но и не оттолкнул.
Когда мужчинам-охотникам настала пора уходить на промысел на всю зиму, Эркеле запросилась с Ойгором. К тому времени у них окончательно наступил мир.
– Я не могу тебя взять, – мягко возражал Ойгор. – Ты же знаешь тамошние порядки. Никаких женщин в стойбище. Останешься здесь. Сестра присмотрит за тобой. Зима быстро закончится, вот увидишь.
– Но я же могу… – Эркеле засомневалась, стоит ли это произносить вслух. – Я могу жить в Тайге – зверем. И иногда сопровождать тебя на охоте или приходить ночью. Я буду осторожна. Никто не увидит, обещаю.
Ойгор пораженно уставился на нее.
– Приходить в стойбище? Полное вооруженных мужчин и их собак? Не смей. Я не позволяю тебе. Я твой муж и лучше знаю людей. Ты погибнешь там. Это безрассудство ни к чему. Я ведь не насовсем ухожу.
Конечно, по мнению Ойгора, именно безрассудство и своеволие толкнули Эркеле на дальнейшие поступки. Она же оправдывала себя безграничной любовью.
Провожать охотников на зимовье отправились их семьи и все, кто хотел. Большой процессией доехали они до перевала. Все замолчали, только запел кайчи, заговаривая Тайгу сказом, чтобы отвлеклась Тайга, заслушалась и впустила в себя охотников. Пока отдавался эхом тот кай, старый охотник зажег можжевеловые ветки и пошел впереди процессии, медленно поводя дымящимся можжевельником из стороны в сторону.
– Большая Тайга пусть даст добычу, быстрые реки – переправу, лесистые горы – перевал. Пусть путь наш будет удачным. Пусть ни один из нас не прогневает Меш Ээзи, – повторял старик, и каждый мысленно вторил ему.