Журнал «Юность» №08/2021
Шрифт:
Он протянул Эркеле обе руки, и она наконец смогла коснуться своего теперь уже мужа, которого почти и не видела на протяжении всего пира. Их проводили в аил радостными криками и новыми пожеланиями.
Ойгор принялся разжигать огонь в очаге, а Эркеле восхищенно разглядывала спадающий мягкими волнами белый навес. Слышны были голоса расходящихся по домам захмелевших гостей. Девушка перевела глаза на ложе, которое теперь стало намного шире, и поняла, насколько вымоталась. Всеобщее внимание утомило ее. Хотелось растянуться на шкурах и вздремнуть.
– Мы
– Кому? Гостям? – усмехнулся Ойгор. – Не уверен.
Во всяком случае, не всем.
– Но они были довольны, – не поняла Эркеле.
– Конечно. Они поели, выпили и повеселились.
А чья свадьба – по большому счету это и не важно. Иди-ка сюда.
Эркеле подошла.
– Возьми вот это блюдо и покорми огонь. Это крестец – лучший кусок барашка. Вы должны подружиться – моя жена и очаг моего дома.
– Ну да, – серьезно согласилась Эркеле. – Мы ведь с ним близко не знакомы. Люблю ваши обычаи. Они интересные и в них есть толк.
– Как и в твоих речах. Ты очень хорошо теперь говоришь, Эркеле. Скоро станешь обычной женщиной, такой же, как остальные в стане. Это даже немного грустно, моя таежная дева.
Он привлек ее к себе. Эркеле положила голову ему на плечо, и они вместе смотрели на пожирающий подношение огонь.
– Хочу попросить, но боюсь, что откажешь, – жалобно сказала Эркеле.
– Посмотрим, – мирно ответил Ойгор.
– Сестра сказала, ты наутро обрежешь мне косы. – Ее голос перешел в испуганный шепот. – Я видела, как у нее под той штукой, что она носит на голове… Можно не делать этого?
– Я сам не хочу. Но так принято. И волосы, знаешь… Заполучив хотя бы одну волосинку, плохой человек может сделать тебе зло, навести порчу.
– Какую порчу? – переспросила Эркеле. – У мужчин длинные волосы.
– Мужчины не вынашивают детей. Мужчины не хранят очаг. Ты теперь – солнце этого дома, Эркеле. Погаснешь ты – угаснет род, – неуверенно возразил Ойгор.
Эркеле почувствовала эту неуверенность и воспользовалась ею.
– Пожалуйста, – просила она, заглядывая в его глаза, – давай скажем, что в краю, откуда я родом, считают, что в волосах – сила человека. Давай скажем, что я даже ни разу не укорачивала их.
– Я подумаю до утра, – кивнул Ойгор. – Все равно мы не как все. Странностью больше, странностью меньше…
Посреди ночи Ойгор поднялся с ложа, поспешно натянул штаны и вышел наружу. Он стоял, разглядывая струйки дыма над спящими аилами. В темной дали белели вершины, подпирающие черное звездное небо. Ночь была уже холодна. Тем слаще оказалось тепло Эркеле, когда она бесшумно подкралась сзади и прижалась к нему нагим телом.
– Вернись в дом, простудишься, – велел он резче, чем хотелось бы.
– Что такое? – Она не двинулась с места.
– Эркеле. – У него перехватило горло. – Шрам у тебя на руке. На левой, выше запястья. Откуда он?
– Не помню, – глухо ответила девушка.
– Он не старый. Я разглядел в свете очага. К тому же,
Его голос звенел металлом. Нежное тепло исчезло, лишь качнулся полог на входе в аил. Ойгор вошел вслед за девушкой, краем глаза заметив, что она сжалась в комок на их ложе, завернувшись в одеяло. Он спокойно прошел к той стене аила, возле которой лежало охотничье снаряжение, и подобрал с пола свой длинный нож в деревянных ножнах. Вынимать пока не стал. Теперь он глядел на девушку прямо, и она задрожала под его жестким взглядом.
– Наверное, я всегда знал это, – с горечью сказал он, охваченный одновременно и жалостью, и злостью, и страхом. – Что же ты не сказала мне правды? Что же ты обманом получила мое сердце? Зачем я тебе?
– Ойгор, я не лгала, никогда не лгала! – взмолилась Эркеле.
Он уселся на ложе, и девушка испуганно отползла от него подальше, поглядывая на небрежно брошенный на подушку нож.
– Дай взглянуть. – Он протянул ладонь, и девушка поспешно выполнила приказ.
Розовый шрам обнимал руку подобно браслету. Вниз к запястью от него спускались рваные полосы.
– Слишком много на вас, женщинах, ткани. Складки, юбки, рукава до кончиков пальцев, – мрачно подвел итог Ойгор. – А ты осторожна. Ухитрялась же прятать.
– Прогонишь теперь? – простонала бедная Эркеле.
– Прогоню? – Его глаза недобро блеснули. – А если убью?
– Два раза не убил. Зверя не убил – человека не станешь.
– Да, – согласился Ойгор. – Пожалел рыжую рысь, голодную, раненую – получил рыжую невесту, хитрую, лживую.
Эркеле разрыдалась.
– Что ты хочешь, женщина нижнего мира? Дух мой? Жизнь?
– Только твою любовь и чтобы у меня был дом, – сказала девушка, захлебываясь рыданиями. – Я не знаю, где вход в нижний мир. Я никогда там не была и не видела людей, о которых ты рассказывал. Я просто боялась говорить тебе правду, потому что не хотела потерять тебя.
– На что же ты надеялась? На мою глупость? На то, что я не соединю вместе окружающую тебя таинственность, тот случай и твой шрам?
Никогда, никогда бедная Эркеле не подозревала, что он может говорить так зло и холодно.
– Я просто ждала, когда полюбишь меня так, что станет неважно, кто я.
– А я и люблю тебя так. Но кем бы ты ни была – ты скрыла правду. Так отвечай теперь, кто ты такая?
Утерев слезы, Эркеле заговорила дрожащим, прерывающимся голосом. Ойгор слушал, не спрашивая, не перебивая, а с первыми лучами солнца он вышел из аила, отвязал лошадь и ускакал. Нож остался лежать на подушке.
Глубоко в древней Тайге, там, где деревья растут, не зная железа топора, там, где обитает лишь зверь, из недр земных поднялось озеро. Вода в нем – бирюзы голубой, как воды Великой реки. Берега его – сплошь болота да поваленные временем кедры. На дне его видно дыхание Тайги. И от каждого того выдоха новое яркое пятно бирюзы по дну стелется.